Форма входа

Уважаемые гости! Друзья, до экзаменов остается совсем немного времени. Предлагаем вам воспользоваться нашим ВИП-разделом, где ваши работы будут закрыты от любопытных взглядов. Кстати, цена на месяц в условиях пандемии руководством сайта снижена. Заходите в ВИП-раздел, выставляйте свои сочинения как по литературе, так и по русскому языку. Мы проверим столько ваших работ, сколько вы напишите. Ждем вас в ВИП-разделе. Мы поможем вам!  Подробнее >>

28 текстов с ФИПИ. Все, что там пока есть.

Опубликовано в: Главный раздел
Среда, Апрель 03 2019, 02:29 PM
0
Ребята, пишите сочинения по текстам, изучайте их!

1. Текст по Б. Васильеву «Человек создан на столетия…»
(1)Человек создан на столетия, если судить по огромной, ни с чем не сравнимой трате сил. (2)Лев, убив антилопу, в сытой дрёме отдыхает сутки. (3)Могучий сохатый после часового боя с соперником полдня отстаивается в чащобе, судорожно поводя проваленными боками. (4)АйтматовскийКаранар год копил силы, чтобы буйствовать, неистовствовать и торжествовать полмесяца. (5)Для человека подобные подвиги − блеск мгновения, закоторый он платит столь малой толикой своих запасов, что вообще не нуждается в отдыхе.
(6)Цель зверя − прожить отпущенный природой срок. (7)Сумма заложенной в нём энергии соотносима с этим сроком, и живое существо тратит не столько, сколько хочется, а столько, сколько надо, будто в нём предусмотрено некое дозирующее устройство: зверю неведомо желание, он существует по закону необходимости. (8)Не потому ли звери и не подозревают, что жизнь конечна?
(9)Жизнь зверей – это время от рождения до смерти: звери живут во времени абсолютном, не ведая, что есть и время относительное, в этом относительном времени может существовать только человек. (10)Его жизнь никогда не укладывается в даты на могильной плите. (11)Она больше, она вмещает в себя ведомые только ему секунды, которые тянулись, как часы, и сутки, пролетевшие, словно мгновения. (12)И чем выше духовная структура человека, тем больше у него возможностей жить не только в абсолютном, но и в относительном времени. (13)Для меня глобальной сверхзадачей искусства и является его способность продлевать человеческую жизнь, насыщать её смыслом, учить людей активно существовать и во времени относительном, то есть сомневаться, чувствовать и страдать.
(14)Это − о духовности, но и в обычной, физической жизни человеку отпущено «горючего» заведомо больше, чем нужно, для того чтобы прожить по законам природы. (15)Зачем? (16)С какой целью? (17)Ведь в природе всё разумно, всё выверено, испытано миллионолетиями, и даже аппендикс, как выяснилось, для чего-то всё-таки нужен. (18)А многократно превышающий потребности огромный запас энергии для чего дан человеку?
(19)Я задал этот вопрос в пятом или шестом классе, когда добрёл до элементарной физики, и решил, что она объясняет всё. (20)И она действительно всё мне тогда объяснила. (21)Кроме человека. (22)А его объяснить не смогла. (23)Именно здесь кончалась прямолинейная логика знания и начиналась пугающе многовариантная логика понимания.
(24)Я тогда, разумеется, этого не представлял, однако энергетический баланс не сходился, и я спросил отца, зачем-де человеку столько отпущено.
− (25)Для работы.
− (26)Понятно, − сказал я, ничего не поняв, но не стал расспрашивать.
(27)Это свойство − соглашаться с собеседником не тогда, когда всё понял, а когда ничего не понял, − видимо, заложено во мне от природы. (28)Житейски оно мне всегда мешало, ибо я не вылезал из троек, сочиняя свои теории, гипотезы, а зачастую и законы. (29)Но одна благодатная сторона в этой странности всё же была: я запоминал, не понимая, и сам докапывался до ответов, сейчас уже не столь важно, что чаще всего ответ был неверным. (30)Жизнь требует от человека не ответов, а желания
искать их.
(31)Я пишу об этом только ради двух слов отца, определивших для меня весь смысл существования. (32)Это стало главной заповедью, альфой и омегой моего мировоззрения. (33)И стал я писателем, вероятно, совсем не потому, что рождён был с этаким блеском в очах, а потому лишь, что свято веровал в необходимость упорного, ежедневного, исступлённого труда. (По Б.Л. Васильеву*)
* Борис Львович Васильев (1924–2013) – советский писатель, прозаик, публицист, общественный деятель, автор произведений «А зори здесь тихие», «Завтра была война», «В списках не значился» и др.

ФИПИ
2. Текст по В. Солоухину«Каждый день перепрыскивали дожди»
(1)Каждый день перепрыскивали дожди. (2)В конце концов земля так напиталась водой, что не брала в себя больше ни капли влаги. (3)Вот почему, когда образовалась в небе широкая, тёмная прореха и оттуда хлынула обильная, по-летнему тёплая вода, наша тихая мирная речка сразу начала вздуваться и пухнуть. (4)По каждому оврагу, по каждой канаве наперегонки, перепрыгивая через корни деревьев, через камни, мчались ручьи, словно у них была единственная задача – как можно быстрее домчаться до речки и принять посильное участие в её разгуле.
(5)Я пошёл вдоль по берегу, не думая ни о чём, любуясь воистину необыкновенным зрелищем. (6)Никогда, при самом дружном таянии самых глубоких снегов, не было на нашей реке такого разлива, такого водополья, как теперь. (7)Высокие ольховые кусты теперь выглядывали из воды одними макушками.
(8)До моего слуха стал доноситься однообразный слабенький писк, настолько слабенький, что сначала я хоть и слышал его, но как-то не обращал внимания, как-то он не мог «допищаться» до меня. (9)Может быть, спутывался сначала с писком и щебетанием птиц, а потом уж и выделился, чтобы завладеть вниманием.
(10)Сделав несколько шагов по берегу, я прислушался ещё раз и тут увидел у носка моего самому мне показавшегося огромным резинового сапога крохотную ямочку, оставленную некогда коровьим копытом.
(11)В ямке, сбившись в клубочек, барахтались крохотные существа, беспомощные, как все детёныши.
(12)Детёныши были величиной со взрослых мышей или, лучше сказать, с кротов, потому что больше походили на них окраской своих мокреньких шубок. (13)Их копошилось штук шесть, причём каждый старался занять верх, так что они вслепую всё время перемешивались клубочком, попирая и топча наиболее слабеньких.
(14)Мне захотелось узнать, чьи это детёныши, и я стал оглядываться. (15)Из-за верхушки ольхи, судорожно, непрерывно загребая лапками, чтобы удержаться на одном месте (течение сносило её), глядела на меня своими чёрными бусинками выхухоль. (16)Встретившись со мной глазами, она быстро, испуганно поплыла в сторону, но невидимая связь с коровьим копытцем держала её, как на нитке. (17)Поэтому поплыла выхухоль не вдаль, а по кругу. (18)Она вернулась к ольховому кусту и снова стала глядеть на меня, без устали гребя на одном месте.
(19)Выхухоль держалась на воде метрах в двух от меня, что невероятно для этого крайне осторожного, крайне пугливого зверька. (20)Это был героизм, это было самопожертвование матери, но иначе не могло и быть: ведь детёныши кричали так тревожно и так призывно!
(21)Я наконец ушёл, чтобы не мешать матери делать своё извечное дело – спасать своих детей. (22)Поддавшись невольной сентиментальности, я думал о том, что у меня тоже есть дети. (23)Я старался вообразить бедствие, которое по масштабу, по неожиданности, по разгулу и ужасу было бы для нас как этот паводок для бедной семьи зверушек, когда пришлось бы точно так же тащить детей в одно, в другое, в третье место, а они гибли бы в пути от холода и от борьбы за существование, и кричали бы, и звали бы меня, а я не имел бы возможности к ним приблизиться.
(24)Перебрав всё, что подсказывало воображение, я остановился на самом страшном человеческом бедствии. (25)Название ему – война.
(26)Дождь усиливался с минуты на минуту, он больно сёк меня по лицу и рукам. (27)На землю спустилась чёрная, ненастная ночь. (28)В реке по-прежнему прибывала вода.
(29)В небе, выше дождя, превыше ночной темноты, так, что едва доносился звук, неизвестно куда и неизвестно откуда летели птицы, созданные из огня и металла.
(30)Если бы они и могли теперь взглянуть со своей высоты на землю и на меня, идущего по ней, то я им показался бы куда мельче, куда микроскопичнее, чем полчаса назад казались мне слепые, озябшие детёныши выхухоли, лежащие на самом краю земли и стихии. (По В.А. Солоухину*)
* Владимир Алексеевич Солоухин (1924–1997) – русский советский писатель и поэт, видный представитель «деревенской прозы».

ФИПИ
3. Текст по Н.А. Тэффи «Нежность…»
(1)Нежность – самый кроткий, робкий, божественный лик любви. (2)Любовь-страсть – всегда с оглядкой на себя. (3)Она хочет покорить, обольстить, она хочет нравиться, она охорашивается, подбоченивается, мерит, всё время боится упустить потерянное. (4)Любовь-нежность всё отдаёт, и нет ей предела. (5)И никогда она на себя не оглянется, потому что «не ищет своего». (6)Только она одна и не ищет. (7)Но не надо думать, что чувство нежности принижает человека. (8)Наоборот. (9)Нежность идёт сверху, она заботится о любимом, охраняет, опекает его. (10)А ведь опекать и охранять можно только существо беззащитное, нуждающееся в опеке, поэтому слова нежности – слова уменьшительные, идущие от сильного к слабому.
(11)Нежность встречается редко и всё реже. (12)Современная жизнь трудна и сложна. (13)Современный человек и в любви стремится прежде всего утвердить свою личность. (14)Любовь – единоборство.
– (15)Ага! (16)Любить? (17)Ну ладно же. (18)Засучили рукава, расправили плечи – ну-ка, кто кого?
(19)До нежности ли тут? (20)И кого беречь, кого жалеть – все молодцы и герои. (21)Кто познал нежность – тот отмечен.
(22)В представлении многих нежность рисуется непременно в виде кроткой женщины, склонившейся к изголовью. (23)Нет, не там нужно искать нежность. (24)Я видела её иначе: в обликах совсем не поэтических, в простых, даже забавных.
(25)Мы жили в санатории под Парижем. (26)Гуляли, ели, слушали радио, играли в бридж, сплетничали. (27)Настоящий больной был только один – злющийстарик, поправлявшийся от тифа.
(28)Старик часто сидел на террасе в шезлонге, обложенный подушками, укутанный пледами, бледный, бородатый, всегда молчал и, если кто проходил мимо, отворачивался и закрывал глаза. (29)Вокруг старика, как трепетная птица, вилась его жена. (30)Женщина немолодая, сухая, лёгкая,с увядшим лицом и тревожно-счастливыми глазами. (31)И никогда она не сидела спокойно. (32)Всё что-то поправляла около своего больного. (33)То переворачивала газету, то взбивала подушку, то подтыкала плед, то бежала греть молоко, то капала лекарство. (34)Все эти услуги старик принимал с явным отвращением. (35)Каждое утро с газетой в руках она носилась от столика к столику, приветливо со всеми беседовала и спрашивала:
– Вот, может быть, вы мне поможете? (36)Вот здесь кроссворд: «Что бывает в жилом доме?». (37)Четыре буквы. (38)Я записываю на бумажке, чтобы помочь Сергею Сергеевичу. (39)Он всегда решает кроссворды, и, если затрудняется, я ему прихожу на помощь. (40)Ведь это единственное его развлечение. (41)Больные ведь как дети. (42)Я так рада, что хоть это его забавляет.
(43)Её жалели и относились к ней с большой симпатией.
(44)И вот как-то он выполз на террасу раньше обычного. (45)Она долго усаживала его, укрывала пледами, подкладывала подушки. (46)Он морщился и сердито отталкивал её руку, если она не сразу угадывала его желания. (47)Она, радостно поёживаясь, схватила газету.
– (48)Вот, Серёженька, сегодня, кажется, очень интересный кроссворд.
(49)Он вдруг приподнял голову, выкатил злые жёлтые глаза и весь затрясся.
– (50)Убирайся ты наконец к чёрту со своими идиотскими кроссвордами! – бешено зашипел он.
(51)Она побледнела и вся как-то опустилась.
– (52)Но ведь ты же... – растерянно лепетала она. – (53)Ведь ты же всегда интересовался...
– (54)Никогда я не интересовался! – всё трясся и шипел он, со звериным наслаждением глядя на её бледное, отчаянное лицо. – (55)Никогда! (56)Это ты лезла с упорством дегенератки, каковая ты и есть!
(57)Она ничего не ответила. (58)Она только с трудом проглотила воздух, крепко прижала руки к груди и огляделась кругом с такой болью и с таким отчаянием, точно искала помощи. (59)Но кто же может отнестись серьёзно к такому смешному и глупому горю? (60)Только маленький мальчик, сидевший за соседним столиком и видевший эту сцену, вдруг зажмурился и горько-горько заплакал. (По Н.А. Тэффи*)
* Надежда Александровна Тэффи (1872–1952) – русская писательница, поэтесса, мемуарист и переводчик.
ФИПИ
4. Текст по Б. Екимову«Дискуссии о состоянии русского языка…»
(1)Дискуссии о состоянии русского языка ведутся ещё со времён могучих витий веков прошлых: А.С. Пушкина, Ф.И. Тютчева, А.И. Герцена, В.Г. Белинского, Ф.М. Достоевского. (2)Ныне для нас их споры, размышления о судьбе родного языка являются высокими уроками русской литературы, человеческой мысли.
(3)А что до «деградации», «ослабления», а то и непременной «гибели» русского языка, литературы – это не более чем гипербола, основанная довольно часто на искренней, естественной и понятной тревоге за судьбы своего народа, особенно во времена перемен, потрясений.
(4)Нынешние потрясения и глубокие перемены в России происходят, на мой взгляд, скорее в умах и душах людей. (5)Для русского же языка они мне представляются не очень значительными, если вспомнить такие испытания, как «монгольское нашествие» или петровское «окно в Европу».
(6)«Восточный ветер» да «западный ветер» приходят и уходят, не в силах пошатнуть укоренённое в веках и на широких просторах могучее древо русского языка, лишь освежая его, а значит, усиливая.
(7)В подобных случаях, испытаниях могучий океан великого языка (и не только русского) своей несравнимой с пришельцами массой, мощью, энергией, мерной и неустанной работой огранит, отшлифует чужие слова, пристраивая их к собственным нуждам, окропит живыми ключами родной земли, принимая в народную речь, письменность, художественную литературу. (8)Так было. (9)Видимо, так и будет. (10)Двести тысяч слов одного лишь словаряВ.И. Даля – разве не океан? (11)Чужое перетрёт, перемелет, а грязное с пеною выбросит. (12)Рядовой, нынешний, орфографический словарь, и тот – сто тысяч слов, каждое из которых – не старая плесень, а живая речь, которая, конечно, богаче любых словарей, недаром из неё черпают щедро, но дна, слава Богу, не видно. (13)Русский язык не только живёт, но животворит!
(14)Одно из химических производств свои, конечно же ядовитые, отходы давно и поныне закачивает в глубокие земные пласты, губя воды живые. (15)Укорам да упрёкам не внемлют. (16)Главное для них –прибыль.
(17)На этой же земле, сохраняя воды живые, ребятишки-школьники хуторов Малоголубинского, Пятницкого и других, конечно же с учителями, земные родники да ключи берегут, чистят их. (18)Каждому – своё.
(19)То же – в нашей литературе, журналистике, которые, конечно же, влияют на состояние русского языка. (20)Тут дело в совести и, главное, в таланте. (21)Толстой, Тургенев, Шолохов, Шукшин не ставили себе задачей охранение русского языка. (22)У них это получалось естественно, потому что они были рождены русской землёй, от которой приняли великий дар и достойно им распорядились. (23)Вот и всё объяснение. (24)Для меня лично оно основательно. (25)В меру сил и возможностей следую ему, понимая малую свою силу.
(26)Но ведь на хуторе Малоголубинском родники расчищают вовсе малые ребятишки, из начальной школы. (27)Эти родники да ключи текут помаленьку, оживляя речки Малую Голубую, Ростошь, Еруслань, а далее – Дон, его могучие воды. (По Б.П. Екимову*)
*Борис Петрович Екимов (род.в 1938 г.) – российский прозаик и публицист.

ФИПИ
5. Текст по Ю. Яковлеву«Дети никогда не запоминают мать молодой…»
(1)Дети никогда не запоминают мать молодой, красивой, потому что понимание красоты приходит позже, когда материнская красота успевает увянуть.
(2)Я запомнил свою мать седой и усталой, а говорят, она была красива. (3)Большие задумчивые глаза, в которых проступал свет сердца. (4)Ровные тёмные брови, длинные ресницы. (5)На высокий лоб спадали дымчатые волосы.
(6)До сих пор слышу её негромкий голос, неторопливые шаги, ощущаю бережное прикосновение рук, шершавое тепло платья на её плече. (7)Это не имеет отношения к возрасту, это вечно.
(8)Дети никогда не говорят матери о своей любви к ней. (9)Они даже не знают, как называется чувство, которое всё сильнее привязывает их к матери. (10)В их понимании это вообще не чувство, а что-то естественное и обязательное, как дыхание, утоление жажды.
(11)Но в любви ребёнка к матери есть свои золотые дни. (12)Я пережил их в раннем возрасте, когда впервые осознал, что самый необходимый человек на свете – мама. (13)Память не сохранила почти никаких подробностей тех далёких дней, но я знаю об этом своём чувстве, потому что оно до сих пор теплится во мне, не развеялось по свету. (14)И я берегу его, потому что без любви к матери в сердце – холодная пустота.
(15)Я никогда не называл свою мать матерью, мамой. (16)У меня для неё было другое слово – мамочка. (17)Даже став большим, я не мог изменить этому слову. (18)У меня отросли усы, появился бас. (19)Я стеснялся этого слова и на людях произносил его чуть слышно.
(20)Последний раз я произнёс его на мокрой от дождя платформе, у красной солдатской теплушки, в давке, под звуки тревожных гудков паровоза, под громкую команду «по вагонам!». (21)Я не знал, что навсегда прощаюсь с матерью. (22)Я шептал «мамочка» ей на ухо и, чтобы никто не видел моих мужских слёз, вытирал их о её волосы… (23)Но когда теплушка тронулась, не выдержал, забыл, что я мужчина, солдат, забыл, что вокруг люди, множество людей, и сквозь грохот колёс, сквозь бьющий в глаза ветер закричал:
– Мамочка!
(24)А потом были письма. (25)И было у писем из дома одно необычайное свойство, которое каждый открывал для себя и никому не признавался в своём открытии. (26)В самые трудные минуты, когда казалось, что всё кончено или кончится в следующее мгновение и нет уже ни одной зацепки за жизнь, мы находили в письмах из дома неприкосновенный запас жизни. (27)Когда от мамы приходило письмо, не было ни бумаги, ни конверта с номером полевой почты, ни строчек. (28)Был только мамин голос, который я слышал даже в грохоте орудий, и дым землянки касался щеки, как дым родного дома.
(29)Под Новый год мама подробно рассказывала в письме о ёлке. (30)Оказывается, в шкафу случайно нашлись ёлочные свечи, короткие, разноцветные, похожие на отточенные цветные карандаши. (31)Их зажгли, и с еловых веток по комнате разлился ни с чем не сравнимый аромат стеарина и хвои. (32)В комнате было темно, и только весёлые блуждающие огоньки замирали и разгорались, и тускло мерцали золочёные грецкие орехи.
(33)Потом оказалось, что всё это было легендой, которую умирающая мама сочинила для меня в ледяном доме, где все стёкла были выбиты взрывной волной, а печки были мертвы и люди умирали от голода, холода и осколков. (34)И она писала, из ледяного блокадного города посылая мне последние капли своего тепла, последние кровинки.
(35)А я поверил легенде. (36)Держался за неё – за свой неприкосновенный запас, за свою резервную жизнь. (37)Был слишком молод, чтобы читать между строк. (38)Я читал сами строки, не замечая, что буквы кривые, потому что их выводила рука, лишённая сил, для которой перо было тяжёлым, как топор. (39)Мать писала эти письма, пока билось сердце… (По Ю.Я.Яковлеву*)
* Юрий Яковлевич Яковлев (1922–1995) – русский советский писатель и сценарист, автор книг для подростков и юношества.


ФИПИ
6. Текст по З. Прилепину«Тогда у нас ещё был только один ребёнок…»
(1)Тогда у нас ещё был только один ребёнок – старший сын. (2)Мы были замечательно бедны. (3)Питались жареной капустой и гречкой. (4)Новогодние подарки ребёнку начинали покупать за полгода, не позже, так как точно знали, что накануне Нового года денег на все заказанные им у Деда Мороза сюрпризы точно не хватит. (5)Так вот и жили, приобретая один подарок в месяц: на него иногда уходила треть моей нехитрой зарплаты.
(6)Старший очень долго верил в Деда Мороза, чуть ли не до восьми лет. (7)По крайней мере, я точно помню, что в первом классе он реагировал на одноклассников, которые кричали, что никакого Деда Мороза нет, как на глупцов.
(8)Каждый год он составлял списки: что он желает заполучить к празднику. (9)Мы по списку всё исполняли, иногда добавляя что-либо от себя.
(10)И вот, помню, случился очередной Новый год. (11)Мы с женою глубоко за полночь выложили огромный мешок подарков под ёлку. (12)Легли спать в предвкушении – нет же большей радости, как увидеть счастье своего ребёнка.
(13)Утром, часов в 9, смотрим – он выползает из своей комнатки. (14)Вид сосредоточенный, лоб нахмурен: может, Дед Мороз забыл зайти. (15)Заприметил мешок, уселся рядом с ним и давай выкладывать всё. (16)Там был аэроплан на верёвочке. (17)Там был пароход на подставочке. (18)Солдаты трёх армий в ужасающей врага амуниции. (19)Книга с роскошными картинками. (20)Щит и меч. (21)Первый, ещё игрушечный мобильник.
(22)Когда он всё это выгрузил, нам с кровати стало не видно нашего ребёнка. (23)Мы даже дыхание затаили в ожидании его реакции. (24)И тут раздался оглушительный плач! (25)Сын рыдал безутешно.
(26)Жена вскочила с кровати: что, мол, что такое, мой ангел?
(27)Вы знаете, я врать не буду – я не помню точно, чего именно ему не хватило в числе подарков. (28)Но, поверьте, это была сущая ерунда. (29)Допустим, он хотел чёрный танк, а мы купили ему зелёный броневик. (30)Что-то вроде того.
(31)Но обида и некоторый даже ужас были огромны.
– (32)Он забыл танк! – рыдал ребёнок. – (33)Он забыл! (34)Он забыл!
(35)Сидит, понимаете, этот наш маленький гномик под горой игрушек, купленных на последние деньги родителями, отказывающими себе во всём, невидимый за ними, – и рыдает.
(36)Реакция наша была совершенно нормальная. (37)Мы захохотали. (38)Ну, правда, это было очень смешно.
(39)Он от обиды зарыдал ещё больше – мы кое-как его утешили, пообещав написать Деду Морозу срочную телеграмму, пока он не уехал к себе в Лапландию… (40)Я до сих пор уверен, что мы себя вели правильно.
(41)Может, у кого-то поведение моего ребёнка вызовет желание воскликнуть: «(42)Набаловок! (43)Кого вы воспитываете! (44)Он вам ещё покажет!»
(45)Как хотите, я не спорю. (46)Я ж знаю, что он не набаловок. (47)Он отреагировал как ребёнок, которому ещё неведомы несчастье и обман. (48)Этого всего ему вдосталь достанется потом. (49)Уже достаётся.
(50)Но дитя, у которого было по-настоящему счастливое детство, когда сбывалось всё, что должно сбыться, всю жизнь обладает огромным иммунитетом. (51)Я в этом убеждён.
(52)Мой отец говорил мне эту любимую мою фразу: «(53)Как скажешь – так и будет». (54)Я всё жду, кто мне ещё в жизни может такие слова сказать. (55)Больше никто не говорит. (56)Так как никто не может мне повторить эти слова, я сам часто их говорю своим близким.
(57)Мой старший подрос, и теперь у нас детей уже четверо. (58)Старший свято блюдёт тайну Деда Мороза. (59)Дед Мороз есть, факт. (60)Каждый год наши младшие пишут ему свои письма.
(61)Старший самым внимательным образом отслеживает, чтобы броневик был зелёный, чтобы вместо мушкетёров в мешок не попали пираты, чтобы вместо Гарри Поттера не была куплена Таня Гроттер (или наоборот) и чтобы воздушные шарики были правильной воздушно-шариковой формы.
(62)Насколько я вижу (а я вижу), опыт детства научил моего старшего сына не безответственности и наглости, а желанию самолично доводить чудеса до конца для тех, кто ждёт этих чудес и верит в них. (По З. Прилепину*)
* Захар Прилепин (Евгений Николаевич Прилепин; род.в 1975 г.) – современный российский писатель, лауреат литературных премий.
ФИПИ
7. Текст по Ф.А. Вигдоровой «Я знала замечательную писательницу»
(1)Я знала замечательную писательницу. (2)Её звали Тамара Григорьевна Габбе. (3)Она сказала мне однажды:
– В жизни много испытаний. (4)Их не перечислишь. (5)Но вот три, они встречаются часто. (6)Первое – испытание нуждой. (7)Второе – благополучием, славой. (8)А третье испытание – страхом. (9)И не только тем страхом, который узнаёт человек на войне, а страхом, который настигает его в обычной, мирной жизни.
(10)Что же это за страх, который не грозит ни смертью, ни увечьем? (11)Не выдумка ли он? (12)Нет, не выдумка. (13)Страх многолик, иногда он поражает бесстрашных.
(14)«Удивительное дело, – писал поэт-декабрист Рылеев, – мы не страшимся умирать на полях битв, но слово боимся сказать в пользу справедливости».
(15)С тех пор как написаны эти слова, прошло много лет, но есть живучие болезни души.
(16)Человек прошёл войну как герой. (17)Он ходил в разведку, где каждый шаг грозил ему гибелью. (18)Он воевал в воздухе и под водой, он не бегал от опасности, бесстрашно шёл ей навстречу. (19)И вот война кончилась, человек вернулся домой. (20)К своей семье, к своей мирной работе. (21)Он работал так же хорошо, как и воевал: сострастью отдавая все силы, не жалея здоровья. (22)Но когда по навету клеветника сняли с работы его друга, человека, которого он знал, как себя, в невиновности которого он был убеждён, как в своей собственной, он не вступился. (23)Он, не боявшийся ни пуль, ни танков, испугался. (24)Он не страшился смерти на поле битвы, но побоялся сказать слово в пользу справедливости.
(25)Мальчишка разбил стекло.
– (26)Кто это сделал? – спрашивает учитель.
(27)Мальчишка молчит. (28)Он не боится слететь на лыжах с самой головокружительной горы. (29)Он не боится переплыть незнакомую реку, полную коварных воронок. (30)Но он боится сказать: «Стекло разбил я».
(31)Чего он боится? (32)Ведь летя с горы, он может свернуть себе шею. (33)Переплывая реку, может утонуть. (34)Слова «это сделал я» не грозят ему смертью. (35)Почему же он боится их произнести?
(36)Я слышала, как очень храбрый человек, прошедший войну, сказал однажды: «Бывало страшно, очень страшно».
(37)Он говорил правду: ему бывало страшно. (38)Но он умел преодолеть свой страх и делал то, что велел ему долг: он сражался.
(39)В мирной жизни, конечно, тоже может быть страшно.
(40)Я скажу правду, а меня за это исключат из школы... (41)Скажу правду – уволят с работы... (42)Уж лучше промолчу.
(43)Много пословиц есть на свете, которые оправдывают молчание, и, пожалуй, самая выразительная: «Моя хата с краю». (44)Но хат, которые были бы с краю, нет.
(45)Мы все в ответе за то, что делается вокруг нас. (46)В ответе за всё плохое и за всё хорошее. (47)И не надо думать, будто настоящее испытание приходит к человеку только в какие-то особые, роковые минуты: на войне, во время какой-нибудь катастрофы. (48)Нет, не только в исключительных обстоятельствах, не только в час смертельной опасности, под пулей испытывается человеческое мужество. (49)Оно испытывается постоянно, в самых обычных житейских делах.
(50)Мужество бывает одно. (51)Оно требует, чтобы человек умел преодолевать в себе обезьяну всегда: в бою, на улице, на собрании. (52)Ведь слово «мужество» не имеет множественного числа. (53)Оно в любых условиях одно. (По Ф.А. Вигдоровой*)
* Фрида Абрамовна Вигдорова (1915–1965) – советская писательница, журналист.

ФИПИ
8. Текст по В.А. Сухомлинскому «Во внешней человеческой красоте воплощены…»
(1)Во внешней человеческой красоте воплощены наши представления об идеале прекрасного. (2)Внешняя красота – это не только антропологическое совершенство всех элементов тела, не только здоровье. (3)Это внутренняя одухотворённость: богатый мир мыслей и чувств, нравственного достоинства, уважение к людям и к себе. (4)Чем выше нравственное развитие и общий уровень духовной культуры человека, тем ярче отражается внутренний духовный мир во внешних чертах. (5)Это «свечение души», по выражению Гегеля, всё больше проявляется, понимается и чувствуется современным человеком. (6)Внутренняя красота отражается на внешнем облике.
(7)Единство внутренней и внешней красоты – это эстетическое выражение нравственного достоинства человека. (8)Нет ничего зазорного в том, что человек стремится быть красивым. (9)Но, мне кажется, надо иметь моральное право на это желание. (10)Нравственность этого стремления определяется тем, в какой мере эта красота выражает творческую, деятельную сущность человека. (11)Ярче всего красота человека проявляется тогда, когда он занят любимой деятельностью, которая по своему характеру подчёркивает в нём что-то хорошее, свойственное его личности. (12)При этом его внешний облик озарён внутренним вдохновением. (13)Не случайно красоту дискобола Мирон воплотил в момент, когда напряжение внутренних духовных сил сочетается с напряжением сил физических, в этом сочетании – апофеоз красоты.
(14)Внешняя красота имеет свои внутренние, нравственные истоки: любимое творчество делает человека красивым, преобразует черты лица – делает их тонкими, выразительными.
(15)Красоту создаёт и тревога, забота – то, что обычно называют «муками творчества». (16)Как горе откладывает на лице неизгладимые морщины, так и творческие заботы являются самым тонким, самым искусным скульптором, делающим лицо красивым. (17)И наоборот, внутренняя пустота придаёт внешним чертам лица выражение тупого равнодушия.
(18)Если внутреннее духовное богатство создаёт человеческую красоту, то бездеятельность (и тем более безнравственная деятельность) эту красоту губит.
(19)Безнравственная деятельность уродует. (20)Привычка лгать, лицемерить, пустословить создаёт блуждающий взгляд: человек избегает смотреть в глаза другим людям; в его глазах трудно увидеть мысль, он прячет её. (21)Зависть, эгоизм, подозрительность, боязнь того, что «не оценят», – все эти чувства постепенно огрубляют черты лица, придают ему угрюмость, нелюдимость. (22)Быть самим собой, дорожить своим достоинством – это живая кровь подлинной человеческой красоты.
(23)Идеал человеческой красоты – это ещё и идеал нравственности. (24)В конечном счёте единство физического, нравственного, эстетического совершенства – это и есть та гармония, о которой так много говорится. (По В.А. Сухомлинскому*)
* Василий Александрович Сухомлинский (1918–1970) – выдающийся советский педагог-новатор.

ФИПИ
9. Текст по В.А. Солоухину «Есть на нашей реке такие глухие и укромные места…»
1)Есть на нашей реке такие глухие и укромные места, что, когда продерёшься через спутанные лесные заросли, заполненные к тому же крапивой, и присядешь около самой воды, почувствуешь себя как бы в отгороженном от остального земного пространства мире.
(2)У черёмух выросли до своей величины будущие ягоды. (3)Теперь они гладкие, жёсткие, всё равно как вырезаны из зелёной кости и отполированы. (4)Листья ракиты повёрнуты то своей ярко-зелёной, то обратной, матовой, серебряной стороной, отчего всё дерево, вся его крона, всё, так сказать, пятно в общей картине кажется светлым. (5)У кромки воды растут, наклонясь в сторону, травы. (6)Кажется даже, что дальше травы привстают на цыпочки, тянутся изо всех сил, чтобы обязательно, хотя бы из-за плеч, поглядеть в воду. (7)Тут и крапива, тут и высоченные зонтичные, названия которым здесь у нас никто не знает.
(8)Но больше всех украшает наш замкнутый земной мирок некое высокое растение с пышными белыми цветами. (9)То есть каждый цветок в отдельности очень мал и был бы вовсе незаметен, но собрались цветы на стебле в бесчисленном множестве и образуют пышную, белую, слегка желтоватую шапку растения. (10)А так как его стебли никогда не растут поодиночке, то пышные шапки сливаются, и вот уже как бы белое облако дремлет среди неподвижной лесной травы. (11)Ещё и потому невозможно не залюбоваться этим растением, что едва лишь пригреет солнце, как от белого цветочного облака поплывут во все стороны незримые клубы, незримые облака крепкого медвяного аромата.
(12)Глядя на белые пышные облака цветов, я часто думал о нелепости положения. (13)Я вырос на этой реке, чему-то меня учили в школе. (14)Цветы эти я вижу каждый раз, и не просто вижу, а выделяю из всех остальных цветов. (15)А вот спроси меня, как они называются, – не знаю, почему-то ни разу не слыхал их названия и отдругих, тоже здесь выросших людей. (16)Одуванчик, ромашка, василёк, подорожник, колокольчик, ландыш – на это нас ещё хватает. (17)Эти растения мы ещё можем называть по имени. (18)Впрочем, зачем же сразу обобщать, – может быть, один лишь я и не знаю? (19)Нет, кого бы я ни расспрашивал в селе, показывая белые цветы, все разводили руками:
– (20)Кто их знает! (21)Полно их растёт: и на реке, и в лесных оврагах. (22)А как называются?.. (23)Да тебе на что? (24)Цветы и цветы, их ведь не жать, не молотить. (25)Нюхать и без названия можно.
(26)Мы вообще-то, я бы сказал, немного равнодушны ко всему, что окружает нас на земле. (27)Нет, нет, конечно, мы часто говорим, что любим природу: эти перелески, и холмы, и роднички, и огневые, на полнеба, летние тёплые закаты. (28)Ну и собрать букет цветов, ну и, конечно, прислушаться к пению птиц, к их щебетанию в золотых лесных верхах в то время, когда сам лес ещё полон темно-зелёной, чёрной почти прохлады. (29)Ну и сходить по грибы, ну и поудить рыбу, да и просто полежать на траве, глядя вверх на плывущие облака.
«(30)Послушай, а как называется трава, на которой ты теперь так бездумно и так блаженно лежишь?» –«(31)То есть как это как? (32)Трава. (33)Ну там… какой-нибудь пырей или одуванчик». – «(34)Какой же тут пырей? (35)Тут вовсе нет никакого пырея. (36)Всмотрись повнимательнее. (37)На месте, которое ты занял своим телом, растёт десятка два разнообразных трав, и ведь каждая из них чем-нибудь интересна: то ли образом жизни, то ли целебными для человека свойствами. (38)Впрочем, это уж вроде как бы непостижимая для нашего ума тонкость». (По В.А. Солоухину*)
* Владимир Алексеевич Солоухин (1924–1997) – русский советский писатель и поэт, видный представитель «деревенской прозы».

ФИПИ
10. Текст по Н. Долининой«Любовь – трудная душевная работа…»
(1)Любовь – трудная душевная работа, её не каждый осилит. (2)Но каждый мечтает о ней, ищет её. (3)Чего мы ищем в любви? (4)Мы ищем в ней ухода от одиночества, душевной опоры. (5)Нам важно знать, что любящему человеку важно и дорого всё, что происходит с нами, всё, что касается нас. (6)И с другой стороны, этот человек нуждается в нас, в нашей заботе, помощи, в нашем понимании. (7)Друзья – даже самые близкие – могут только любить нас. (8)А мы ищем того, кто разделит нашу жизнь, с кем у нас будут общими не только радости, но и боли, и обиды…
(9)Но когда рождается любовь, как растить её, чтобы она выжила? (10)Чем удержать себя, чем держать того, кого любишь, чтобы оставаться одной-единственной среди всех женщин, как роза Маленького принца осталась одной-единственной в саду, где было пять тысяч таких же роз?
(11)Много лет назад, когда я была ещё подростком, немолодая женщина открыла мне тайну: завоевать любовь нетрудно, трудно её удержать. (12)Тогда я не могла понять житейскую мудрость этого секрета: мне виделось что-то постыдное в слове «удержать». (13)Я ведь читала Пушкина: «Кто в силах удержать любовь?» и Блока: «О да, любовь вольна, как птица».
(14)А на самом-то деле есть, существуют тайны и законы любви, и Сент-Экзюпери был одним из тех, кто знает эти тайны.
(15)Когда Маленький принц только начал своё путешествие, он посетил планету, на которой жил старый король. (16)Увидев, что его гость устал и потому зевает, правитель не обиделся, а приказал ему зевать.
«(17)С каждого надо спрашивать то, что он может дать. (18)Власть должна быть разумной», – сказал король.
(19)В молодости мы не задумываемся о пределах нашей власти над любимым и любящим человеком и очень часто нарушаем мудрый закон старого короля: «власть должна быть разумной». (20)Молодые жёны, вчерашние девочки, ощутив на пальце кольцо – символ абсолютной власти, – вдруг начинают требовать от ошарашенных мужей ничуть не меньше, чем знаменитая старуха требовала у золотой рыбки.
(21)А в любви никто никому ничего не должен. (22)Главный и неоспоримый закон любви – её добровольность: я стою здесь, под твоими окнами, не потому, что ты мне приказала, а потому, что не могу иначе.
(23)И с другой позиции: я варю тебе суп и глажу твои рубашки, потому что для меня радость служить тебе.
(24)Когда знаешь, что всё перетерпишь и выдержишь ради того, кого любишь, тогда и начинается любовь. (25)Когда знаешь, что твоя власть над ним терпелива, ты не станешь приказывать ему обернуться морской чайкой, ты будешь терпеливо приручать его, а он будет приручать тебя, пока вы не станете друг для друга единственными в целом свете. (По Н. Долининой*)
* Наталья Григорьевна Долинина (1928–1979) – филолог, педагог, писатель.

ФИПИ
11. Текст по А. Грину «Слепой лежал тихо…»
(1)Слепой лежал тихо, сложив на груди руки и улыбаясь. (2)Оберегая нервы Рабида, профессор не сказал ему, что операция удалась, что он, безусловно, станет вновь зрячим. (3)Какой-нибудь десятитысячный шанс на неудачу мог обратить всё в трагедию.
(4)Среди мучительного напряжения, ожидания и всяких предположений Рабид услышал голос подходящей к нему ДэзиГаран. (5)Это была девушка, служившая в клинике; часто в тяжёлые минуты Рабид просил её положить ему на лоб свою руку. (6)И теперь он с удовольствием ожидал, что эта маленькая дружеская рука слегка прильнёт к его онемевшей от неподвижности голове.
(7)Когда она отняла руку, он, так долго смотревший внутрь себя и научившийся безошибочно понимать движения своего сердца, понял ещё раз, что главным его страхом за последнее время стало опасение никогда не увидеть Дэзи. (8)Ещё когда его привели сюда и он услышал стремительный женский голос, распоряжавшийся устройством больного, в нём шевельнулось отрадное ощущение нежного и стройного существа, нарисованного звуком этого голоса. (9)Это был тёплый, весёлый и близкий душе звук молодой жизни, богатый певучими оттенками, ясными, как тёплое утро.
(10)Постепенно в нём отчётливо возник её образ, произвольный, как все наши представления о невидимом, но необходимо нужный ему. (11)Разговаривая в течение трёх недель только с ней, подчиняясь её лёгкому и настойчивому уходу, Рабид знал, что начал любить её уже с первых дней; теперь он стремился выздороветь прежде всего ради неё.
(12)И он совершенно не знал, что эта девушка, голос которой делал его таким счастливым, думала о его выздоровлении со страхом и грустью, так как была некрасива. (13)Он был слеп, и она могла спокойно смотреть на себя его внутренним о ней представлением, которое он выражал не словами, а всем своим отношением, и она знала, что он любит её.
(14)Наступил час испытания. (15)В два счёта повязка была снята. (16)Рабид понял, что прозрел. (17)Теперь он нетерпеливо ждал, когда уйдут все люди, возвратившие ему зрение, чтобы позвать Дэзии сказать ей всё самое главное.
(18)Узнав, что операция удалась блестяще, Дэзи вышла с улыбкой на лице и казнью в душе к дверям, за которыми всё так необычайно переменилось. (19)И, припомнив со всей быстротой последних минут многие мелочи их встреч и бесед, она поняла, что он точно любил её. (20)Коснувшись двери, она помедлила и открыла её.
– (21)Кто вы? – вопросительно улыбаясь, спросил Рабид.
– (22)Правда, я как будто новое существо для вас? – сказала она, мгновенно возвращая ему звуками голоса всё их короткое, таящееся друг от друга прошлое.
(23)В его чёрных глазах она увидела нескрываемую, полную радость, и страдание отпустило её. (24)Не произошло чуда, но весь её внутренний мир, вся её любовь, страхи, самолюбие и отчаянные мысли и все волнения последней минуты выразились в такой улыбке залитого румянцем лица, что вся она, со стройной своей фигурой, казалась Рабиду звуком струны, обвитой цветами. (25)Она была хороша в свете любви.
– (26)Теперь, только теперь, – сказал Рабид, – я понял, почему у вас такой голос, что я любил слышать его даже во сне.
(27)В этот момент его, рождённое тьмой, точное представление о ней было и осталось таким, какого не ожидала она. (По А. Грину*)
* Александр Грин (1880–1932) – русский писатель-прозаик, поэт, создатель вымышленной страны, в которой происходит действие многих его произведений, в том числе самых известных романтических книг – «Бегущая по волнам» и «Алые паруса».

ФИПИ
12. Текст по К.Г. Паустовскому «Когда при Берге произносили слово «Родина»…»
(1)Когда при Берге произносили слово «Родина», он усмехался. (2)Он не понимал, что это значит. (3)Родина, земля отцов, страна, где он родился, – не так важно, где человек появился на свет. (4)Земля отцов! (5)Берг не чувствовал никакой привязанности ни к своему детству, ни к маленькому городку, где он родился.
– (6)Эх, Берг, сухарная душа! – с тяжёлым укором говорили ему друзья.
– (7)Какой из тебя художник, когда ты землю родную не любишь, чудак!
(8)Может быть, поэтому Бергу и не удавались пейзажи. (9)Он предпочитал портрет, плакат. (10)Он старался найти стиль своего времени, но эти попытки были полны неудач и неясностей.
(11)Однажды Берг получил письмо от художника Ярцева. (12)Он звал его приехать в муромские леса, где проводил лето.
(13)Август стоял жаркий и безветренный. (14)Ярцев жил далеко от безлюдной станции, в лесу, на берегу глубокого озера с чёрной водой. (15)Он снимал избу у лесника. (16)Вёз Берга на озеро сын лесника Ваня Зотов, сутулый и застенчивый мальчик. (17)На озере Берг прожил около месяца. (18)Он не собирался работать и не взял с собой масляных красок. (19)Он привёз только маленькую коробку с акварелью.
(20)Целые дни он лежал на полянах и с любопытством рассматривал цветы и травы. (21)Берг собирал ягоды шиповника и пахучий можжевельник, тщательно рассматривал осенние листья. (22)На закатах журавлиные стаи с курлыканьем летели над озером на юг. (23)Берг впервые почувствовал глупую обиду: журавли показались ему предателями. (24)Они бросали без сожаления этот пустынный, лесной и торжественный край, полный безымянных озёр и непролазных зарослей.
(25)В сентябре пошли дожди. (26)Ярцев собрался уезжать. (27)Берг рассердился. (28)Как можно было уезжать в разгар этой необыкновенной осени? (29)Желание Ярцева уехать Берг ощутил теперь так же, как когда-то отлёт журавлей, – это была измена. (30)Чему? (31)На этот вопрос Берг вряд ли мог ответить. (32)Измена лесам, озёрам, осени, наконец, тёплому небу, моросившему частым дождём.
– (33)Я остаюсь, – сказал Берг резко. – (34)Я хочу написать эту осень.
(35)Ярцев уехал. (36)На следующий день Берг проснулся от солнца. (37)Лёгкие тени ветвей дрожали на чистом полу, а за дверью разлилась тихая синева. (38)Слово «сияние» Берг встречал только в книгах поэтов, считал его пафосным и лишённым ясного смысла. (39)Но теперь он понял, как точно это слово передаёт тот особый свет, какой исходит от сентябрьского неба и солнца.
(40)Берг взял краски, бумагу и пошёл на озеро. (41)Он торопился. (42)Он хотел всю силу красок, всё умение своих рук и зоркого глаза, всё то, что дрожало где-то на сердце, отдать этой бумаге, чтобы хоть в сотой доле изобразить великолепие этих лесов, умирающих величаво и просто. (43)Берг работал как одержимый. (44)Никто его никогда таким не видел!
(45)Вернувшись в город, Берг обнаружил извещение о выставке. (46)Его попросили сообщить, сколько своих вещей он выставит. (47)Берг сел к столу и быстро написал: «Выставляю только один этюд акварелью, сделанный мною этим летом, – мой первый пейзаж».
(48)Была полночь. (49)Мохнатый снег падал снаружи на подоконник. (50)В соседней квартире кто-то играл на рояле сонату Грига. (51)Берг хотел проследить, какими неуловимыми путями появилось у него ясное и радостное чувство Родины. (52)Оно зрело годами, но последний толчок дали лесной край, осень, крики журавлей... (53)Почему? (54)Берг никак не мог найти ответа, хотя и знал, что это было так.
(55)Берг знал, что теперь он связан со своей страной не только разумом, но и всем сердцем, как художник, и что любовь к Родине сделала его умную, но сухую жизнь тёплой, весёлой. (56)Во сто крат более прекрасной, чем раньше. (По К.Г. Паустовскому*)
* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – известный русский писатель, классик отечественной литературы.


ФИПИ
13. Текст по Б.П. Екимову «В Москве уже осень…»
(1)В Москве уже осень, а в Коктебеле бархатный сезон.
(2)Хотя времена иные, шумные, но и нынче хорошо в Крыму. (3)Вдоль набережной – сплошные магазины-скворечники с яркой пестрядью этикеток и обёрток, кафе, шашлычные, закусочные. (4)Но остались море, небо, горы, степь; их молчание, ропот волн, шелест травы – словом, главное.
(5)А вечерами – шумная набережная, от затенённой диким виноградом веранды до музея Волошина. (6)Прогулки, разговоры, толкотня. (7)Занятные безделушки на парапете и лотках. (8)Что-то рассмотришь, что-то купишь – себе или родным и друзьям в подарок.
(9)Всё славно. (10)И лишь пожилая женщина с букетами полыни тревожила меня. (11)Она была не к месту и всем своим видом – потёртое пальто, тёмный платок, старость – и своими жалкими, никому не нужными букетами. (12)Вечерами она, сгорбившись, одиноко сидела на скамейке на самом краю набережной. (13)Она была лишней на этом осеннем, но всё же празднике на берегу моря.
(14)В первый же день я, конечно, купил у неё букетик полыни, выслушав: «Повесите на стенку, и так хорошо будет пахнуть!» (15)Купил, словно долг отдал. (16)Но от этого не стало легче! (17)Конечно же, не от хорошей жизни прибрела она сюда. (18)Сидит, потом медленно бредёт во тьме домой. (19)Старая мать моя обычно, ещё солнце не сядет, уже ложится в постель. (20)Говорит, что устала. (21)Ведь и в самомделе устала: такая долгая жизнь. (22)И такой долгий летний день – для старого человека.
(23)Старые люди. (24)Сколько их ныне с протянутой рукой.
(25)И эта одинокая пожилая женщина на набережной! (26)Просить милостыню, видно, не хочет. (27)Хотя подали бы ей много больше, чем выручит за свои жалкие сухие веточки. (28)Но просить не хочет. (29)Сидит.
(30)Прошёл день, другой, третий. (31)Ещё радовали солнечные дни, тёплое море, голубое небо, яркие клумбы оранжевых бархоток и пахучих петуний, зелень деревьев. (32)В Москве слякотно, холодно и даже снег прошёл, а здесь ласковое лето. (33)Днём хорошо, и вечером приятно погулять по набережной, постоять на причале возле рыбаков.
(34)И всякий вечер на набережной была старая женщина, одиноко сидящая возле букетов сухой полыни.
(35)Но однажды, выйдя на набережную, увидел я, что возле старой женщины, на её скамейке, сидит пара: бородатый мужчина – на краешке скамьи, на отлёте, мирно покуривает, а супруга его живо беседует со старушкой. (36)Сухой букетик – в руке, какие-то слова о пользе полыни и всяких других растений. (37)А разговоры «о пользе» весьма притягательны.
(38)Вот возле старой женщины, у её букетиков, заслышав что-то «о пользе», стали останавливаться. (39)День на исходе, забот никаких. (40)Самое время побеседовать «о пользе». (41)Беседуют и, гляжу, покупают. (42)Дело-то копеечное.
(43)Поглядел я, порадовался, побрёл потихоньку своей дорогой.
(44)А на душе как-то спокойно стало. (45)Ведь так тревожно было видеть её одиночество, словно заноза вонзалась в сердце.
(46)Следующим вечером – та же картина: женщины беседуют, бородатый мужчина спокойно покуривает рядом. (47)Слышу, старушку уже по имени-отчеству величают. (48)Значит, познакомились. (49)Это и вовсе хорошо.
(50)В один из последних вечеров видел я и старую женщину с сухими цветами, и её новых друзей. (51)Последние, видимо, уезжали. (52)Мужчина что-то записывал на бумажке. (53)Наверное, адрес.
(54)На следующий день – гроза, ливень, потом моросило. (55)Вышел я вечером – никого. (56)И старушки тоже, конечно, нет.
(57)Но тогда, в тот последний мой крымский вечер, и теперь, от Коктебеля вдали, я вспоминаю о старой женщине без горечи и печали. (58)Нашлись люди добрые, посидели возле неё, поговорили. (59)А что ещё нужно старому человеку? (60)Теперь она зимует и ждёт весны. (61)Как и все мы, грешные, ждём тепла, небесного ли, земного. (62)Любое – в помощь. (По Б.П. Екимову*)
* Борис Петрович Екимов (род.в 1938 г.) – российский прозаик и публицист.
ФИПИ
14. Текст по Л.М. Леонову «С глазами, полными слёз, Иван глядел в снег…»
(1)С глазами, полными слёз, Иван глядел в снег под собою: подступал конец его сказки. (2)Правда, добрая половина Облога стояла нетронутой, но в сознании мальчика бор перестал существовать одновременно с гибелью той могучей хвойной старухи, что осеняла Калинову кровлю. (3)Оставлять её было немыслимо: в первую же пургу, при падении, она раздавила бы Калинову сторожку, как гнилой орех.
–(4)Теперь раздайсьмаленько, – тусклым голосом сказал Кнышев. –(5)Дакось и мне погреться чуток!
(6)Неожиданно для всех он сбросил с себя поддёвку и остался в белой рубахе, опоясанной кавказским ремешком с серебряным набором. (7)Десяток рук протянули ему пилы; он выбрал топор у ближайшего, прикинул на вес, одобрительно, на пробу, тронул ногтем лезвие, прозвеневшее, как струна, и притоптал снежок, где мешал, – прислушался к верховому шелесту леса и неторопливо, как на эшафоте, с маковки до пяты оглядел свою жертву. (8)Она была неслыханно хороша сейчас, старая мать Облога, в своей древней красе, прямая, как луч, и без единого изъяна;снег, как розовый сон, покоился на её отяжелевших ветвях. (9)Пока ещё не в полную силу, Кнышев размахнулся и с оттяжкой на себя, как бы дразня, ударил в самый низ, по смолистому затеку у комля, где, подобно жилам, корни взбегали на ствол, а мальчик Иван чуть не ахнул от удивления, что кровка не забрызгала ему рук.
–(10)Вот как её надоть, – наставительно промолвил Золотухин. – (11)Учитеся!
(12)И хотя Кнышев действовал без передышки, все понимали: он несколько подзатягивает своё удовольствие, чего простые люди никогда не прощали и заправским палачам.
– (13)Пошла-а... – придушенно шепнул кто-то над головой Ивана.
(14)Еле заметное движение родилось в ветвях, что-то деловито хрустнуло внизу и мелкой дрожью отозвалось в вершине. (15)Нет ничего медленней и томительней на земле, чем падение дерева, под чьей сенью посещали тебя смутные грёзы детства!(16)Не дождавшись конца, весь содрогаясь, Иван отправился побродить по оголённому пространству. (17)Он вернулся, когда миновал приступ отчаяния. (18)Непонятно по прошествии столькихлет, откуда у тихого крестьянского отрока взялась такая ярость, но следует допустить одно для понимания всего дальнейшего: призвание смолоду ведёт человека по искусно подобранным зрелищам бытия, чтобы воспитать в нём сноровку и волю на осуществление его исторических целей. (19)Можно только гадать, каким чудом оказалась у Ивана рогатка, кто вложил ему камень в руку посреди зимы.(20)Кнышев успел выпуститьпервое облачко дыма, когда в щёку ему угодил Иванов гостинец. (21)Произошло замешательство, скверная брань вспыхнула. (22)Подоспевший помощник Кнышева Титка псом бросился на обидчика, пустившегося к лесу по снежной целине. (23)Молодому было легче перескакивать завалы, зато на одном из них у Ивана соскочил валенок, и он со всего маху распорол себе ногу о сук, спрятанный под сугробом. (24)Уже не больше десятка шагов разделяло их, и ходить бы Ивану – будущему профессору Вихрову – век с надорванным ухом, если бы не подвернулась та спасительная, под отлогим углом наклонённая берёза. (25)Мальчик с ходу взбежал до развилины и сидел там, как в седле, обнажив зубы, страшный в своём недетском озлоблении, а Титка похаживал внизу, длинным языком лизал снег с ладошки, перстом грозился, пока во всём снаряжении не подоспел сам Кнышев.
–(26)Слазь, волчонок, – глухо сказал большой, еле переводя дух.
– (27)Гнилой барин! – повторил маленький, словно знал, что для Кнышева, гордившегося своим здоровьем и плебейским происхождением, нет клички обидней.
(28)Тут за дело взялся Титка:
– (29)Покарауль его, сейчас мы его жердиной оттеда сковырнём!
(30)Кнышев щурко смотрел на мальчонку, на его под рваным треушком сверкающие глаза, на босую, в крови, слегка посиневшую ступню. (31)Что-то изменилось в его намерениях: вряд ли пожалел человеческого зверька в лохмотьях, но подивился, наверное, что за целое десятилетие его злодейской деятельности лишь один этот, во всей России, крестьянский паренёк с кулаками вступился за русские леса.
–32)Ступай отсюда, дурак! – приказал Кнышев Титке. – (33)Нет, погоди, валенок ему сперва отыщешь... (По Л.М. Леонову*) * Леонид Максимович Леонов (1899–1994) – русский советский писатель,в центре внимания которого философская и нравственная проблематика.


ФИПИ
15. Текст по А.Н. Соболеву «В наше время чтение художественной литературы…»
(1)В наше время чтение художественной литературы, по сути, привилегия. (2)Слишком много времени отнимает этот род занятий. (3)Недосуг. (4)Да и чтение – это тоже работа, и в первую очередь – над собой. (5)Пусть незаметная, не столь обременительная, но у человека, потратившего день на решение проблем, требующих физической или интеллектуальной и душевной отдачи, порой просто не остаётся сил поинтересоваться новинками литературы. (6)Это никого не оправдывает, но причины очевидны, а стойкую привычку к серьёзному чтению, к сожалению, выработали не все.
(7)Для большей части взрослых и пожилых людей в наши дни телевидение заменяет чтение, они если и знакомятся с новинками книжного рынка, то за редким исключением в примитивном телевизионном изложении. (8)Молодёжь же всё чаще познаёт мир слова через наушники плееров
и интернет-ресурсы, посредством смартфонов и планшетов, которые всегда под рукой. (9)Возможно, я сгущаю краски и кто-то сумеет нарисовать более оптимистичную картину, но, на мой взгляд, реалии времени именно таковы.
(10)Себя отношу к категории людей, занятых делом, но мой пример нетипичен. (11)Я умудряюсь читать и писать. (12)Выпустил четвёртый сборник стихов. (13)Не останавливаюсь на этом, папки рукописей и черновиков пополняются, хотя перелёты, поездки и ночное бодрствование – вот весь писательский ресурс, который у меня остаётся. (14)С чтением ещё сложнее, паузы выпадают редко.
(15)Если попытаться охарактеризовать всё отобранное и недавно прочитанное мною, то первое, что приходит на ум: это написали личности! (16)Люди, сделавшие себя сами. (17)Им веришь. (18)Сама история их жизни не позволяет усомниться в выводах и формулировках. (19)А ведь это очень важно – верить автору, что бы мы ни читали: научную литературу, роман или мемуары. (20)Знаменитое «Не верю!» Станиславского проникает сейчас во все жанры и виды искусства. (21)И если в кино динамика кадра и лихость сюжета могут отвлечь внимание зрителя от нестыковок и откровенной фальши, то печатное слово сразу выталкивает на поверхность всякое враньё, всё, что написано ради красного словца, высосано из пальца. (22)Воистину написанное пером не вырубишь топором.
(23)Проверяя читательский багаж прошлых лет, прихожу к выводу, что я всегда неосознанно тянулся к авторам, которые не только отмечены писательским талантом, но и обладают выдающейся личной историей. (24)Биографией, как тогда говорили. (25)В советское время информация о личной жизни популярных авторов была дозированной, а порой и недоступной, о пиаре тогда никто и не догадывался. (26)Но крупицы их дел и поступков были у всех на слуху, оживляли образ и увеличивали наши симпатии и степень доверия. (27)Так было с Маяковским, так было с Высоцким и Визбором, с Солженицыным и Шаламовым. (28)И многими другими, чьи тексты мы разбирали на цитаты, чьи высказывания становились самыми убедительными аргументами в спорах.
(29)Что же является критерием настоящей литературы? (30)Для меня главным мерилом был и остаётся результат: чтобы тебе поверили. (По А.Н. Соболеву*)
* Андрей Николаевич Соболев – член Комитета Совета Федерации по науке, образованию и культуре; журналист, поэт-песенник.


ФИПИ
16. Текст по Ф. Сологубу «Вечером опять сошлись у Старкиных…»
(1)Вечером опять сошлись у Старкиных. (2)Говорили только о войне. (3)Кто-то пустил слух, что призыв новобранцев в этом году будет раньше обыкновенного, к восемнадцатому августу, и что отсрочки студентам будут отменены. (4)Поэтому Бубенчиков и Козовалов были угнетены: если это верно, то им придётся отбывать воинскую повинность не через два года, а нынче.
(5)Воевать молодым людям не хотелось: Бубенчиков слишком любил свою молодую и, казалось ему, ценную и прекрасную жизнь, а Козовалов не любил, чтобы что бы то ни было вокруг него становилось слишком серьёзным.
(6)Козовалов говорил уныло:
– Я уеду в Африку. (7)Там не будет войны.
– (8)А я во Францию, – говорил Бубенчиков, – и перейду во французское подданство.
(9)Лиза досадливо вспыхнула. (10)Закричала:
– И вам не стыдно! (11)Вы должны защищать нас, а думаете сами, где спрятаться. (12)И вы думаете, что во Франции вас не заставят воевать?
(13)Из Орго призвали шестнадцать запасных. (14)Был призван и ухаживающий за Лизою эстонец, Пауль Сепп. (15)Когда Лиза узнала об этом, ей вдруг стало как-то неловко, почти стыдно того, что она посмеивалась над ним. (16)Ей вспомнились его ясные, детски чистые глаза. (17)Она вдруг ясно представила себе далёкое поле битвы – и он, большой, сильный, упадёт, сражённый вражескою пулею. (18)Бережная, жалостливая нежность к этому, уходящему, поднялась в её душе. (19)С боязливым удивлением она думала: «Он меня любит. (20)А я, что же я? (21)Прыгала, как обезьянка, и смеялась. (22)Он пойдёт сражаться. (23)Может быть, умрёт. (24)И, когда будет ему тяжело, кого он вспомнит, кому шепнёт: „Прощай, милая”? (25)Вспомнит русскую барышню, чужую, далёкую».
(26)Призванных провожали торжественно. (27)Собралась вся деревня. (28)Говорили речи. (29)Играл местный любительский оркестр. (30)И дачники почти все пришли. (31)Дачницы принарядились.
(32)Пауль шёл впереди и пел. (33)Глаза его блестели, лицо казалось солнечно-светлым, – он держал шляпу в руке, – и лёгкий ветерок развевал его светлые кудри. (34)Его обычная мешковатость исчезла, и он казался очень красивым. (35)Так выходили некогда в поход викинги и ушкуйники. (36)Он пел. (37)Эстонцы с воодушевлением повторяли слова народной песни.
(38)Дошли до леска за деревнею. (39)Дачницы стали возвращаться. (40)Призываемые начали рассаживаться в экипажи. (41)Набегали тучки. (42)Небо хмурилось. (43)Серенькие вихри завивались и бежали по дороге, маня и дразня кого-то.
(44)Лиза остановилаСеппа:
– Послушайте, Пауль, подойдите ко мне на минутку.
(45)Пауль отошёл на боковую тропинку. (46)Он шёл рядом с Лизою. (47)Походка его была решительная и твёрдая, и глаза смело глядели вперёд. (48)Казалось, что в душе его ритмично бились торжественные звуки воинственной музыки. (49)Лиза смотрела на него влюблёнными глазами. (50)Он сказал:
– Ничего не бойтесь, Лиза. (51)Пока мы живы, мы немцев далеко не пустим. (52)А кто войдёт в Россию, тот не обрадуется нашему приёму. (53)Чем больше их войдёт, тем меньше их вернётся в Германию.
(54)Вдруг Лиза очень покраснела и сказала:
– Пауль, в эти дни я вас полюбила. (55)Я поеду за вами. (56)Меня возьмут в сёстры милосердия. (57)При первой возможности мы повенчаемся.
(58)Пауль вспыхнул. (59)Он наклонился, поцеловал Лизину руку и повторял:
– Милая, милая!
(60)И когда он опять посмотрел в её лицо, его ясные глаза были влажны.
(61)Анна Сергеевна шла на несколько шагов сзади и роптала:
– Какие нежности! (62)Он Бог знает что о себе вообразит. (63)Можете представить: целует руку, точно рыцарь своей даме!
(64)Бубенчиков передразнивал походку Пауля Сеппа. (65)Анна Сергеевна нашла, что очень похоже и очень смешно, и засмеялась. (66)Козовалов сардонически улыбался.
(67)Лиза обернулась к матери и крикнула:
– Мама, поди сюда!
(68)Она и Пауль Сепп остановились у края дороги. (69)У обоих были счастливые, сияющие лица.
(70)Вместе с Анною Сергеевною подошли Козовалов и Бубенчиков. (71)Козовалов сказал на ухо Анне Сергеевне:
– А нашему эстонцу очень к лицу воинственное воодушевление. (72)Смотрите, какой красавец, точно рыцарь Парсифаль.
(73)Анна Сергеевна с досадою проворчала:
–Ну уж красавец! (74)Ну что, Лизонька? – спросила она у дочери.
(75)Лиза сказала, радостно улыбаясь:
– Вот мой жених, мамочка.
(76)Анна Сергеевна в ужасе воскликнула:
– Лиза, что ты говоришь!
(77)Лиза проговорила с гордостью:
– Он защитник Отечества. (По Ф. Сологубу*)
* Фёдор Сологуб (1863–1927) – русский поэт, писатель, драматург, публицист.


ФИПИ
17. Текст по С.Л. Соловейчику «Однажды я ехал в электричке…»
(1)Однажды я ехал в электричке. (2)Сидевшая рядом со мной у окна скромно одетая сдержанная женщина открыла томик Чехова. (3)Дорога предстояла длинная, книжки я не захватил, люди вокруг были чужие, я стал думать о работе. (4)И тем же тоном, каким спрашивают, например: «Вы не знаете, скоро ли мы приедем?» – я неожиданно для себя и тем более для соседки спросил её:
– Простите, вы не знаете, что такое счастье?
(5)Женщина с томиком Чехова в руках оказалась замечательной собеседницей. (6)Она не стала спрашивать меня, отчего я задал такой странный вопрос, не стала с ходу отвечать, она прикрыла книгу и долго молчала, посматривая в окно, – думала. (7)Наконец, когда я совсем уже решил, что она забыла о вопросе, она повернулась ко мне и сказала...
(8)Вернёмся к её ответу позже. (9)Спросим себя: что такое счастье? (10)Что кроется за этим словом?
(11)В каждой стране есть свой Главный педагог – народ и есть Главный учебник – язык. (12)Я не должен объяснять, что такое счастье, я должен смиренно спросить об этом наш язык – в нём всё есть, из него всё поймёшь, прислушиваясь к слову в сегодняшней нашей речи. (13)Народная мысль содержится не только в пословицах и поговорках, в народной мудрости, но и в распространённых, обычных фразах и оборотах речи. (14)Поищем: с какими другими словами сочетается интересующее нас понятие, почему так можно сказать, а так нельзя. (15)Это никогда не бывает случайным.
(16)Мы говорим: «счастливая доля», «счастливый случай», «счастливая судьба», «счастье привалило», «вытянул счастливый билет».
(17)Самые деятельные, всего достигшие своим трудом люди говорят: «Мне выпало счастье, мне дано счастье...»
(18)Счастье – фортуна, судьба, о которой мы ничего не знаем, и если его нет, то говорят: «Такая уж у меня судьба», «Видно, мне так на роду написано».
(19)Но мы не раз ещё столкнёмся с законом духовной жизни: всё, что есть в человеке, возникает из двух встречных движений, из двух сил: из движения, направленного от мира к человеку, и движения от человека к миру. (20)Противоположные эти силы, встречаясь в одной точке, не уничтожаются, а складываются. (21)Но если встреча не происходит, то обеих сил словно ине было. (22)Предположим, человеку нет удачи ни в чём, несчастья преследуют его, и выпала ему, быть может, от рождения тяжёлая доля. (23)Не всякий сумеет победить судьбу. (24)Но сильный человек умеет использовать самый незаметный шанс, который, конечно, есть в жизни каждого: он побеждает судьбу. (25)Вернее, не судьбу, а трудности, которые посланы ему судьбой. (26)И если нетсобственного стремления победить, стремления к счастью, то хоть озолоти его – счастья не будет. (27)У него нет веры в жизнь, воля его сломлена. (28)Говорят: «нашёл своё счастье», «добыл счастье», «достиг счастья» и даже «украл чужое счастье». (29)Язык требует действия: нашёл, поймал, добыл, достиг, вырвал у судьбы своё счастье, всякий человек – кузнец своего счастья.
(30)Человек должен стремиться к счастью. (31)Неукротимое, неудержимое, жгучее желание счастья... (32)Счастье не вещь, и не склад вещей, и не положение, и не денежное состояние, а состояние души, возникающее при достижении сильно желаемого. (33)Счастье – это благословенное состояние, благодать.
(34)Что же, однако, сказала о счастье женщина в электричке? (35)Позже выяснилось, что она научный сотрудник, специалист в области химии белков. (36)После долгого обдумывания моего вопроса она сказала:
– Я не могу дать определения счастья. (37)Вот учёный! (38)Учёный не тот, кто всё знает, а тот, кто точно знает, чего он не знает. (39)Но, может быть, так? (40)У человека есть духовные стремления: когда они удовлетворяются, он чувствует себя счастливым. (41)Похоже на правду? (По С.Л. Соловейчику*)
* Симон Львович Соловейчик (1930–1996) – публицист, педагог, философ. Главный труд его жизни – книга «Педагогика для всех», в которой он изложил принципы воспитания Свободного Человека.

ФИПИ
18. Текст по К.М. Симонову «Это было утром»
(1)Это было утром. (2)Командир батальона Кошелев позвал к себе Семёна Школенко и объяснил, как всегда без долгих слов:
–«Языка» надо достать.
–(3)Достану, – сказал Школенко.
(4)Он вернулся к себе в окоп, проверил автомат, повесил на пояс три диска, приготовил пять гранат, две простые и три противотанковые, положил их в сумку, потом огляделся и, подумав, взял припасённую в солдатском мешке медную проволочку и спрятал её в карман. (5)Идти предстояло вдоль берега. (6)После утреннего дождя земля ещё не просохла, и на тропке были хорошо видны уходившие в лес следы.
(7)Впереди были заросли. (8)Школенко пополз через них налево; там виднелась яма, кругом неё рос бурьян. (9)Из ямы, в просвете между кустами бурьяна, был виден стоявший совсем близко миномёт и на несколько шагов подальше – ручной пулемёт: один немец стоял у миномёта, а шестеро сидели, собравшись в кружок, и ели из котелков.
(10)Торопиться было незачем: цель была на виду. (11)Он прочно упёрся левой рукой в дно ямы, вцепился в землю так, чтобы рука не скользнула, и, приподнявшись, швырнул гранату. (12)Когда он увидел, что шестеро лежат неподвижно, а один, тот, который стоял у миномёта, продолжает стоять около него, удивлённо глядя на изуродованный осколком гранаты ствол, Школенко вскочил и, вплотную подойдя к немцу, не сводя с него глаз, знаками показал, чтоб тот отстегнул у себя парабеллум и бросил на землю, чтоб взвалил пулемёт на плечи. (13)Немец послушно нагнулся и поднял пулемёт. (14)Теперь у него были заняты обе руки.
(15)Так они и пошли обратно – впереди немец со взваленным на плечи пулемётом, сзади Школенко.
(16)На командный пункт батальона Школенко добрался только после полудня.
– (17)Хорошо, – сказал командир полка, – одну задачу, – он кивнул на капитана Кошелева, – вы выполнили, теперь выполните мою: вы должны узнать, где стоят их остальные миномёты.
– (18)Узнаю, – коротко сказал Школенко, – один пойду?
–(19)Один, – сказал Кошелев.
(20)Школенко посидел примерно с полчаса, вскинул автомат и, уже не добавляя гранат, снова пошёл в ту сторону, что и утром.
(21)Теперь он взял правее деревни и ближе к реке, прячась в росших по обочинам дороги кустах. (22)Идти пришлось по длинной лощине, пробираясь сквозь густой, царапавший руки и лицо орешник, через мелколесье. (23)Возле большого куста были хорошо видны три миномёта, стоявшие в балке.
(24)Школенко лёг плашмя и вытащил бумагу, на которой он заранее решил начертить для точности, где именно стоят миномёты. (25)Но в ту секунду, когда он принял это решение, семеро немцев, стоявших у миномётов, подошли друг к другу и сели у ближнего к Школенко миномёта, всего в восьми метрах от него. (26)Решение родилось мгновенно, может быть, так мгновенно оттого, что только сегодня, в точно такой же обстановке, ему уже один раз повезло. (27)Взрыв был очень сильным, и немцы лежали убитые. (28)Неожиданно в двух десятках шагов от него в кустах сильно зашуршало. (29)Прижав к животу автомат, Школенко пустил туда длинную очередь веером, но из кустов вместо немцев выскочил его хороший знакомый Сатаров, боец 2-го батальона, несколько дней тому назад взятый в плен. (30)Вслед за ним из кустов вышли ещё шестнадцать человек. (31)Трое были окровавлены, одного из них поддерживали на руках.
– (32)Ты стрелял? – спросил Сатаров. – (33)Вот, поранил их, – показал Сатаров рукой на окровавленных людей. – (34)А где же все?
–(35)А я один, – ответил Школенко. – (36)А вы тут что?
– (37)Мы могилу себе рыли, – сказал Сатаров, – нас двое автоматчиков стерегли, они, как услышали взрыв, убежали. (38)А ты, значит, один?
–(39)Один, – повторил Школенко и посмотрел на миномёты. – (40)Скорее миномёты берите, сейчас к своим пойдём.
(41)Он шёл сзади вырученных им из плена и видел окровавленные тела раненых, и горькое выражение появлялось на его лице.
(42)Через полтора часа они дошли до батальона. (43)Школенко отрапортовал и, выслушав благодарность капитана, отошёл на пять шагов и ничком лёг на землю. (44)Усталость сразу навалилась на него: открытыми глазами он смотрел на травинки, росшие около, и казалось странным, что он вот живёт, и кругом растёт трава, и всё кругом такое же, как было. (По К.М. Симонову*)
* Константин Михайлович Симонов (1915–1979) – русский советский журналист и прозаик, киносценарист.
ФИПИ
19. Текст по Д.К. Орлову «Толстой вошёл в мою жизнь…»
(1)Толстой вошёл в мою жизнь, не представившись. (2)Мы с ним уже активно общались, а я всё ещё не подозревал, с кем имею дело.
(3)Мне было лет двенадцать, то есть после войны прошло около двух лет, когда маму на лето назначили директором пионерского лагеря.
(4)И однажды к нашему дому подвезли на грузовичке и горой вывалили в комнате прямо на пол книги – основательно бывшие в употреблении, но весьма разнообразные по тематике. (5)Кто-то заранее побеспокоился, не без маминого, думаю, участия, чтобы для детей была создана библиотека.
(6)«Ваше любимое занятие?» – (7)«Рыться в книгах». (8)Это и про меня. (9)Тогда, в детстве, тоже рылся. (10)Пока в один счастливый момент не выудил из этой горы потрёпанный кирпичик: тонкая рисовая бумага, старинные буквы «еры» и «яти», обложек нет, первых страниц нет, последних нет. (11)Автор – инкогнито.
(12)Глаз упал на начало, которое не было началом, а дальше я оторваться от текста не смог. (13)Я вошёл в него, как в новый дом, где почему-то всё оказалось знакомым: никогда не был, а всё узнал. (14)Поразительно! (15)Казалось, неведомый автор давно подсматривал за мной, всё обо мне узнал и теперь рассказал: откровенно и по-доброму, чуть ли не по-родственному.
(16)Написано было: «По тому инстинктивному чувству, которым один человек угадывает мысли другого и которое служит путеводною мыслью разговора, Катенька поняла, что мне больно её равнодушие...» (17)А ведь сколько раз и мне случалось, как и неведомой Катеньке, в разговоре инстинктивно угадывать «мысли другого»! (18)Как точно...
(19)Или в другом месте: «Глаза наши встретились, и я понял, что он понимает меня и то, что я понимаю, что он понимает меня...» (20)Опять лучше не скажешь! (21)«Я понимаю, что он понимает...»
(22)И так на каждой странице. (23)«В молодости все силы души направлены на будущее... (24)Одни понятные и разделённые мечты о будущем счастье составляют уже истинное счастье этого возраста». (25)Опять моё! (26)Так и есть: каждый день твоих детства-отрочества, если они нормальны, будто сплавлен с солнцем и светом ожидания, чтобы твоё предназначение состоялось. (27)Но как выразить вслух это снедающее тебя предчувствие, можно ли передать его словами? (28)Пока ты мучим неодолимой немотой, этот автор-инкогнито всё за тебя успел рассказать.
(29)Но кто он был – неведомый автор? (30)Чья такая волшебная книга оказалась у меня в руках?
(31)Надо ли говорить, что ни в какую библиотеку она не поехала: с обглоданными своими началом и концом она осталась у меня лично.
(32)Позже я узнал её и в переплёте: «Детство», «Отрочество», «Юность» Льва Николаевича Толстого. (33)Вот так Толстой вошёл в мою жизнь, не представившись.
(34)Иллюзия узнавания – непременная особенность классических текстов. (35)Их авторы – классики, потому что пишут для всех. (36)Это верно. (37)Но они ещё и потому вечные классики, что пишут для каждого. (38)Это верно в не меньшей степени.
(39)Юный простак, я «купился» именно на последнее. (40)Эксперимент был проведён чисто: автора скрыли. (41)Магия имени не довлела над восприятием текста. (42)Текст сам отстоял своё величие.
(43)Толстовская «диалектика души», впервые отмеченная нелюбезным Владимиру Набокову Николаем Чернышевским, как шаровая молния в форточку, сияя, влетела в очередное неопознанное читательское сердце. (По Д.К. Орлову*)
* Даль Константинович Орлов (род.в 1935 г.) – критик, драматург, сценарист, публицист.

ФИПИ
20. Текст по Б.Л. Васильеву «От нашего класса у меня остались воспоминания…»
(1)От нашего класса у меня остались воспоминания и одна фотография. (2)Групповой портрет с классным руководителем в центре, девочками вокруг и мальчиками по краям. (3)Фотография поблёкла, края, смазанные ещё при съёмке, сейчас окончательно расплылись; иногда мне кажется, что расплылись они потому, что мальчики нашего класса давно отошли в вечность, так и не успев повзрослеть, и черты их растворило время. (4)Из сорока пяти человек, закончивших когда-то 7 «Б», до седых волос дожило девятнадцать. (5)Мне почему-то сейчас не хочется вспоминать, как мы убегали с уроков, устраивали толкотню в раздевалке, чтобы хоть на миг прикоснуться к той, которую любили настолько тайно, что не признавались в этом самим себе.
(6)А ещё мы с детства играли в то, чем жили сами. (7)Классы соревновались не за отметки или проценты, а за честь написать письмо папанинцам или именоваться «чкаловским», за право побывать на открытии нового цеха завода или выделить делегацию для встречи испанских детей.
(8)И ещё я помню, как горевал, что не смогу помочь челюскинцам, потому что мой самолёт совершил вынужденную посадку где-то в Якутии, так и не долетев до ледового лагеря. (9)Самую настоящую посадку: я получил «плохо», не выучив стихотворения. (10)Потом-то я его выучил: «Да, были люди в наше время…» (11)А дело заключалось в том, что на стене класса висела огромная самодельная карта и каждый ученик имел свой собственный самолёт. (12)Отличная оценка давала пятьсот километров, но я получил «плохо», и мой самолёт был снят с полёта. (13)«Плохо» было не просто в школьном журнале: плохо было мне самому и немного – чуть-чуть! – челюскинцам, которых я так подвёл.
(14)Я часами смотрю на выцветшую фотографию, на уже расплывшиеся лица тех, кого нет на этой земле: я хочу понять. (15)Ведь никто же не хотел умирать, правда?
(16)А мы и не знали, что за порогом нашего класса дежурила война. (17)Мы были молоды, а незнания молодости восполняются верой в собственное бессмертие. (18)Но из всех мальчиков, что смотрят на меня с фотографии, в живых осталось четверо.
(19)Улыбнись мне, товарищ. (20)Я забыл, как ты улыбался, извини. (21)Я теперь намного старше тебя, у меня масса дел, я оброс хлопотами, как корабль ракушками. (22)По ночам всё чаще и чаще слышу всхлипы собственного сердца: оно уморилось. (23)Устало болеть.
(24)Я стал седым, и мне порой уступают место в общественном транспорте. (25)Уступают юноши и девушки, очень похожие на вас, ребята. (26)И тогда я думаю, что не дай им Бог повторить вашу судьбу. (27)А если это всё же случится, то дай им Бог стать такими же.
(28)Между вами, вчерашними, и ими, сегодняшними, лежит не просто поколение. (29)Мы твёрдо знали, что будет война, а они убеждены, что её не будет. (30)И это прекрасно: они свободнее нас. (31)Жаль только, что свобода эта порой оборачивается безмятежностью…
(32)В девятом классе Валентина Андроновна предложила нам тему свободного сочинения «Кем я хочу стать?». (33)И все ребята написали, что они хотят стать командирами Красной Армии. (34)Да, мы искренне хотели, чтобы судьба наша была суровой. (35)Мы сами избирали её, мечтая об армии, авиации и флоте: мы считали себя мужчинами, а более мужских профессий тогда не существовало.
(36)В этом смысле мне повезло. (37)Я догнал в росте своего отца уже в восьмом классе, а поскольку он был кадровым командиром Красной Армии, то его старая форма перешла ко мне. (38)Гимнастёрка и галифе, сапоги и командирский ремень, шинель и будёновка из тёмно-серого сукна.
(39)Я надел эти прекрасные вещи в один замечательный день и не снимал их целых пятнадцать лет. (40)Пока не демобилизовался. (41)Форма тогда уже была иной, но содержание её не изменилось: она по-прежнему осталась одеждой моего поколения. (42)Самой красивой и самой модной.
(43)Мне люто завидовали все ребята. (44)И даже Искра Полякова.
– (45)Конечно, она мне немного велика, – сказала Искра, примерив мою гимнастёрку. – (46)Но до чего же в ней уютно. (47)Особенно, если потуже затянуться ремнём.
(48)Я часто вспоминаю эти слова, потому что в них – ощущение времени. (49)Мы все стремились затянуться потуже, точно каждое мгновение нас ожидал строй, точно от одного нашего вида зависела готовность этого общего строя к боям и победам. (50)Мы были молоды, но жаждали не личного счастья, а личного подвига. (51)Мы не знали, что подвиг надо сначала посеять и вырастить. (52)Что зреет он медленно, незримо наливаясь силой, чтобы однажды взорваться ослепительным пламенем, сполохи которого ещё долго светят грядущим поколениям. (По Б.Л. Васильеву*)
* Борис Львович Васильев (1924–2013) – выдающийся русский писатель и сценарист, лауреат Государственной премии СССР. Тема Великой Отечественной войны главная в его творчестве.
ФИПИ
21. Текст по Л.Н. Толстому «Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства!»
(1)Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! (2)Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? (3)Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений…
(4)Набегавшись досыта, сидишь, бывало, за чайным столом, на своём высоком креслице. (5)Уже поздно, давно выпил свою вечернюю чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь. (6)Maman говорит с кем-нибудь, и звуки голоса её так сладки, так приветливы. (7)Одни звуки эти так много говорят моему сердцу!
(8)Отуманенными дремотой глазами я пристально смотрю на её лицо, и вдруг она сделалась вся маленькая, маленькая – лицо её не больше пуговки. (9)Но оно мне всё так же ясно видно: вижу, как она улыбнулась мне. (10)Мне нравится видеть её такой крошечной. (11)Я прищуриваю глаза ещё больше, и она делается ещё меньше. (12)Но я пошевелился – и очарование разрушилось. (13)Я суживаю глаза, поворачиваюсь, всячески стараюсь возобновить его, но напрасно. (14)Я встаю, с ногами забираюсь и уютно укладываюсь на кресло.
– (15)Ты опять заснёшь, Николенька, – говорит мне maman, – ты бы лучше шёл наверх.
–(16)Я не хочу спать, maman, – ответишь ей, и неясные, но сладкие грёзы наполняют воображение, здоровый детский сон смыкает веки, и через минуту забудешься и спишь до тех пор, пока не разбудят.
(17)Чувствуешь, бывало, впросонках, что чья-то нежная рука трогает тебя; по одному прикосновению узнаёшь её и ещё во сне невольно схватишь эту руку и крепко, крепко прижмёшь её к губам.
(18)Все уже разошлись; одна свеча горит в гостиной; maman сказала, что сама разбудит меня. (19)Это она присела на кресло, на котором я сплю, своей чудесной нежной ручкой провела по моим волосам, и над ухом моим звучит милый знакомый голос: «Вставай, моя душечка: пора идти спать».
(20)Ничьи равнодушные взоры не стесняют её: она не боится излить на меня всю свою нежность и любовь. (21)Я не шевелюсь, но ещё крепче целую её руку.
– (22)Вставай же, мой ангел.
(23)Она другой рукой берёт меня за шею, и пальчики её быстро шевелятся и щекочут меня. (24)В комнате тихо, полутемно; мамаша сидит подле самого меня; я слышу её голос. (25)Всё это заставляет меня вскочить, обвить руками её шею, прижать голову к её груди.
(26)Она ещё нежнее целует меня.
(27)После этого, как, бывало, придёшь наверх и начнёшь укладываться в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь, говоря: «Люблю папеньку и маменьку».
(28)Помню, завернёшься, бывало, в одеяльце; на душе легко, светло и отрадно; одни мечты гонят другие, но о чём они?
(29)Они неуловимы, но исполнены чистой любовью и надеждами на светлое счастие. (30)Вспомнишь любимую фарфоровую игрушку – зайчика или собачку – уткнёшь её в угол пуховой подушки и любуешься, как хорошо, тепло и уютно ей там лежать. (31)Ещё подумаешь о том, чтобы было счастие всем, чтобы все были довольны и чтобы завтра была хорошая погода для гулянья, повернёшься на другой бок, мысли и мечты перепутаются, и уснёшь тихо, спокойно.
(32)Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? (33)Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели – невинная весёлость и беспредельная потребность любви –были единственными побуждениями в жизни? (По Л.Н. Толстому*)
* Лев Николаевич Толстой (1828–1910) – русский писатель, мыслитель, просветитель, почётный академик Петербургской академии наук.


ФИПИ
22. Текст по В.А. Курочкину «Танки пошли, лейтенант…»
– (1)Танки пошли, лейтенант! – крикнул Щербак. (2)Саня Малешкин даже не успел сообразить, что ему делать, как в наушниках раздался отрывистый и совершенно незнакомый голос комбата: «Вперёд!»
–(3)Вперёд! – закричал Саня и прилип к панораме.
(4)Внезапно справа и слева захлопали пушки. (5)Выстрелы звучали резко и сухо, как будто где-то поблизости кололи дрова. (6)Танк лейтенанта Доронина тоже начал стрелять. (7)Саня приказал Щербаку отъехать в сторону и открыть огонь.
(8)Саня, в сущности, плохо понимал, что происходит. (9)Комбат приказал не вырываться вперёд и двигаться за танками в ста метрах. (10)Щербак же повис на хвосте впереди идущей машины. (11)Тридцатьчетвёрка шла зигзагами, стреляя на ходу. (12)За ней тоже зигзагами вёл самоходку Щербак. (13)Саня не видел поля боя: мешала тридцатьчетвёрка. (14)Он приказал Щербаку отстать или свернуть в сторону. (15)Щербак, не ответив, продолжал плестись за танком.
(16)Вдруг суматошно закричали солдаты-десантники. (17)Саня метнулся к люку: автоматчики скатывались с машин. (18)Перед самоходкой на одной гусенице вертелся танк. (19)Механик-водитель пытался вывалиться из люка, но за что-то зацепился, повис и тоже вертелся вместе с машиной и дико кричал. (20)Из башни вырвался острый язык огня, окаймлённый чёрной бахромой, и танк заволокло густым смолистым дымом. (21)Ветер подхватил дым и тёмным лохматым облаком потащил по снегу в село.
«(22)Что же я стою? (23)Сейчас и нас так же... – мелькнуло в голове Малешкина. – (24)Надо двигаться...»
– (25)Вперёд, Щербак!
(26)Щербак повернулся к Малешкину. (27)Саня не узнал своего водителя. (28)У него в эту минуту лицо было без кровинки, словно высеченное из белого камня.
– (29)Вперёд, Гриша! (30)Вперёд, милый! (31)Нельзя стоять! – упрашивал Саня.
(32)Щербак не пошевелился. (33)Малешкин вытащил из кобуры пистолет.
– (34)Вперёд, гад, сволочь, трус! – кричали на водителя наводчик с заряжающим.
(35)Щербак смотрел в дуло пистолета, и страха на его лице не было. (36)Он просто не понимал, чего от него хотят. (37)Саня выскочил из машины, подбежал к переднему люку и спокойно приказал:
– Заводи, Щербак.
(38)Щербак послушно завёл. (39)Саня, пятясь, поманил его на себя. (40)Самоходка двинулась.
– (41)За мной! – закричал младший лейтенант Малешкин и, подняв пистолет, побежал по снегу к селу.
(42)В эту минуту Саня даже не подумал, что его легко и так просто могут убить. (43)Одна мысль сверлила его мозг: «Пока горит танк, пока дым – вперёд, вперёд».
(44)В небо взлетела зелёная ракета – танки повернули назад. (45)Малешкин не видел этой ракеты. (46)Он бежал не оглядываясь. (47)Он видел только село. (48)Там фашисты... (49)Их надо выбить! (50)Таков был приказ. (51)И он этот приказ выполнял.
(52)Пригнувшись, он бежал и бежал. (53)Бежать по присыпанной снегом пашне было очень тяжело. (54)Ломило спину, рубашка прилипла к телу, пот заливал глаза. (55)«Только бы не упасть, только бы не упасть». (56)Он оглянулся. (57)Самоходка наступала ему на пятки. (58)Саня побежал быстрее.
– (59)Лейтенант, лейтенант! – услышал он голос Щербака. – (60)Садись, я сам поеду. (61)Теперь не страшно.
…(62)Закончился бой. (63)Горели вражеские танки. (64)Полковник Дей слез с танка и ехидно спросил:
– А почему вы, Малешкин, в село впереди машины бежали?
(65)Саня не знал, что ответить. (66)Сказать правду – значит, с головой выдать Щербака. (67)Полковник Дей в ожидании ответа с любопытством разглядывал Малешкина.
(68)Саня поднял на полковника глаза и виновато улыбнулся:
– Очень замёрз, товарищ полковник, вот и побежал, чтоб согреться.
(69)Поверил ли словам Малешкина Дей, трудно сказать. (70)Только вряд ли. (71)Он повернулся к Беззубцеву и скрипучим, железным голосом приказал:
– Комбат, доложите в свой штаб, чтобы Малешкина представили к Герою, а экипаж – к орденам. – (72)И, уловив в глазах комбата удивление, ещё жёстче проскрипел: – Да, именно к Герою. (73)Если б не Малешкин, кто знает, чем бы всё это кончилось!
(74)Полковник Дей резко повернулся и пошёл своей прыгающей, птичьей походкой. (По В.А. Курочкину*)
* Виктор Александрович Курочкин (1923–1976) – русский писатель советского периода.


ФИПИ
23. Текст по В.Ф. Тендрякову «Мы – остатки воевавших за Доном частей…»
(1)Мы – остатки воевавших за Доном частей, докатившихся до Сталинграда, – пробыли месяц в запасном полку за Волгой. (2)Кого-то вновь бросили в бой, а нас отвели в запас, казалось бы, это отдых от окопов. (3)Отдых… два свинцово-тяжёлых сухаря на день, мутная водица вместо похлёбки, ватные ноги и головокружение от голода. (4)Отправку на фронт встретили с радостью. (5)Очередной хутор на нашем пути. (6)Мы все отошли на обочину дороги, а наш лейтенант в сопровождении старшины отправился выяснять обстановку.
(7)Через полчаса старшина вернулся.
–(8)Ребята! – объявил он вдохновенно. – (9)Удалось вышибить по двести пятьдесят граммов хлеба и по пятнадцать граммов сахара! (10)Кто со мной получать хлеб? (11)Давай ты! – (12)Я лежал рядом, и старшина ткнул в меня пальцем.
(13)В ту самую секунду у меня вспыхнула мыслишка… трусливая, гаденькая и унылая. (14)Тащился я с плащ-палаткой за старшиной, а мыслишка жила и заполняла меня отравой. (15)Я расстилал плащ-палатку на затоптанном крыльце, и у меня дрожали руки. (16)Старшина на секунду отвернулся, и я сунул полбуханки под крыльцо, завернул хлеб в плащ-палатку, взвалил её себе на плечо.
(17)Только идиот может рассчитывать, что старшина не заметит исчезновения перерубленной пополам буханки. (18)Я вор, и сейчас, через несколько минут, это станет известно. (19)Тем, кто, как и я, пятеро суток ничего не ел. (20)Как и я!
(21)В жизни мне случалось делать нехорошее: врал учителям, чтоб не поставили двойку, не раз давал слово не драться и не сдерживал слова, однажды на рыбалке я снял с чужого крюка толстого голавля. (22)Но всякий раз я находил для себя оправдание: не выучил задание – надо было дочитать книгу; подрался снова, так тот сам полез первый. (23)Теперь я и не искал оправданий. (24)Ох, если б можно вернуться, достать спрятанный хлеб, положить его обратно в плащ-палатку!
(25)С обочины дороги навстречу нам с усилием стали подыматься солдаты. (26)Хмурые, тёмные лица, согнутые спины, опущенные плечи. (27)Старшина распахнул плащ-палатку, и хлеб был встречен почтительным молчанием. (28)В этой-то почтительной тишине и раздался вопрос.
– (29)А где?.. (30)Тут полбуханка была!
(31)Произошло лёгкое движение, тёмные лица повернулись ко мне, со всех сторон – глаза, глаза, жуткая насторожённость в них.
– (32)Эй ты! (33)Где?! (34)Тебя спрашиваю!
(35)Я молчал. (36)А пыльные люди с тёмными лицами обступали меня.
(37)Пожилой солдат, выбеленно голубые глаза, изрытые морщинами щёки, сивый от щетины подбородок, голос без злобы:
– (38)Лучше, парень, будет, коли признаешься.
(39)В голосе пожилого солдата – крупица странного, почти неправдоподобного сочувствия. (40)А оно нестерпимее, чем ругань и изумление.
–(41)Да что с ним разговаривать!
(42)Один из парней вскинул руку. (43)И я невольно дёрнулся.
(44)А парень просто поправил на голове пилотку.
–(45)Не бойся! – с презрением проговорил он. –(46)Бить тебя… (47)Руки пачкать.
(48)И неожиданно я увидел, что окружавшие меня люди поразительно красивы – тёмные, измученные походом, голодные, но лица какие-то гранёные, чётко лепные. (49)Среди красивых людей – я уродлив.
(50)Ничего не бывает страшнее, чем чувствовать невозможность оправдать себя перед самим собой. (51)Мне повезло, в роте связи гвардейского полка, куда я попал, не оказалось никого, кто видел бы мой позор. (52)Мелкими поступками раз за разом я завоёвывал себе самоуважение – лез первым на обрыв линии под шквальным обстрелом, старался взвалить на себя катушку с кабелем потяжелей; если удавалось получить у повара лишний котелок супа, не считал это своей добычей, всегда с кем-то делил его. (53)И никто не замечал моих альтруистических «подвигов», считали – нормально. (54)А это-то мне и было нужно, я не претендовал на исключительность, не смел и мечтать стать лучше других.
(55)Больше в жизни я не воровал. (56)Как-то не приходилось. (По В.Ф. Тендрякову*)
* Владимир Фёдорович Тендряков (1923–1984) – русский советский писатель, автор произведений о духовно-нравственных проблемах, о войне.


ФИПИ
24. Текст по Д.Л. Быкову «Главная претензия к пьесе Грибоедова…»
(1)Главная претензия к пьесе Грибоедова «Горе от ума», высказываемая в разное время независимо друг от друга Пушкиным и Белинским, заключается в психологической несообразности конфликта. «(2)Всё, что говорит он, очень умно. (3)Но кому говорит он всё это? (4)Фамусову? (5)Скалозубу? (6)На бале московским бабушкам? (7)Молчалину? (8)Это непростительно. (9)Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми», – пишет Пушкин, сам всю жизнь глубоко страдавший от непонимания людей, цену которым знал отлично.
(10)В.Г. Белинского смущает сама пружина действия: в Софью влюблён, надо же! (11)Какой после этого ум?! (12)«И что он нашёл в Софье? (13)Меркою достоинства женщины может быть мужчина, которого она любит, а Софья любит ограниченного человека без души, без сердца, без всяких человеческих потребностей, мерзавца, низкопоклонника, ползающую тварь, одним словом, Молчалина».
(14)Грибоедов попал в нерв: черта умного человека – изначально и неизбежно присущая уму, –увы, именно в этом. (15)Высказываться перед теми, кто не может тебя понять; домогаться уважения тех, кого сам ты не можешь уважать ни при какой погоде; любить ту, которая способна полюбить кого угодно, кроме тебя, и в сущности мизинца твоего не стоит. (16)Может ли быть иначе? (17)Вряд ли. (18)Потому что иное положение дел свидетельствовало бы о высокомерии, а оно весьма редко уживается с настоящим-то умом. (19)Снобизм – иное дело, но редкий сноб умён в истинном смысле слова. (20)Чаще он демонстрирует репетиловские черты: нахватался фраз да и позиционирует себя, не особо слыша, что ему отвечают.
(21)Горькая и странная, эта пьеса – именно о том, как ум взыскивает диалога. (22)Он не живёт в вакууме, по-щенячьи горячо набрасывается на собеседника, надеясь разагитировать, перевербовать его, хоть что-то доказать. (23)Пушкина и Белинского смущает, что Чацкий не разобрался в Софье. (24)Скажите на милость, естественно ли для умного человека разбираться в предмете страсти? (25)Это признак совсем другой души – расчётливой, опытной, пусть даже и тонкой, но Грибоедова интересует ум философский, чаадаевский, самоцельный, занятый вечными вопросами. (26)Такому мудрецу и правда не понять, что у него под носом делается.
(27)Грибоедов точно подметил ахиллесову пяту всякого большого ума: необходимость отклика, а в особенности потребность в любви. (28)Не даётся ум холодным и самодостаточным существам. (29)И это – один из фундаментальнейших законов, на котором держится мир: если бы злодеи были умны, о, в какой ад они превратили бы захваченный ими мир!
(30)Но злодеи недалёки, как правило: способности к пониманию и здравому анализу съедены тщеславием, мнительностью, заботой об имидже, карьере. (31)А ум даётся таким, как Чацкий: лирическим, пылким, рассеянным, инфантильным, небрежно одетым. (32)Высчитывать, кому и что можно сказать, – молчалинская черта. (33)Это Молчалин у нас знает, в какое время открывать рот, а в какое тебя всё равно неправильно поймут.
(34)Горе ума – в том, что он не может априори признать людей идиотами. (35)В нём нет холодного презрения к тем, кто много ниже, и температура его мира не около ноля, а много выше. (36)Горе ума – в вечном и обречённом поиске понимания, в искреннем неумении и нежелании вести себя так, чтобы «блаженствовать на свете». (37)Горе ума – в любви к Софье, потому что трезво оценивать возлюбленную – прерогатива буфетчика Петруши. (38)Горе ума, наконец, – в трезвом осознании того, что представляет собой общество. (39)Но ничего не поделаешь: все эти бессмыслицы – непременная черта умного человека, этой немногочисленной, но, к счастью, неистребимой породы людей. (По Д.Л. Быкову*)
* Дмитрий Львович Быков (род.в 1967 г.) – современный российский писатель, журналист, критик.


ФИПИ
25. Текст по В.М. Пескову«Был осенний серенький день…»
(1)Был осенний серенький день в конце листопада. (2)И серенькое настроение. (3)Я пришёл в Тимирязевский парк прогуляться.
(4)Пустынно было в парке и тихо. (5)И вдруг из леса через дорогу в пяти шагах от меня проследовал заяц. (6)Он не пробежал, а медленно пропрыгал мимо, удостоив меня лишь косым взглядом. (7)Невдалеке от меня он остановился, поскрёб за ухом длинной задней ногой и тихо-мирно упрыгал в кусты. (8)Эко событие, скажете. (9)Однако настроение моё сразу переменилось. (10)Я шёл, посвистывая, вспоминал зайца, представляя, что он сейчас делает. (11)Дома за чаем опять зайца вспомнил. (12)И стало на душе хорошо и тепло.
(13)Явление это обычное. (14)Пойдёшь с рюкзаком за город и, если ничего живого за день не усмотрел, возвращаешься хоть и довольный ходьбой, но всё-таки с ощущением, что чего-то важного не было. (15)Этим важным может быть утка, с треском и кряканьем взлетевшая из-под ног с маленького пруда. (16)Это могут быть увлекательные, захватывающие сцены поединка двух летунов – легкокрылой стрекозы и длиннохвостой сороки. (17)Или вдруг в бинокль увидел: трудолюбивый дятел таскает птенцам в дуплянку не личинок, а созревшие ягодки земляники.
(18)Всё живое, тесно переплетённое множеством связей, являет собой чудо с названием Жизнь, очень возможно, единственную в бескрайней Вселенной. (19)Всякое проявление жизни даёт ощущение радости бытия. (20)Из всех человеческих ценностей главная ценность – сама жизнь с восходом солнца, с облаками, пением птиц, кваканьем лягушек, трюканьем сверчка и шелестом трав.
(21)Образы природы сопровождают людей с самой глубокой древности. (22)Сцены охоты древние люди оставили нам в наследство на стенах пещер, на камнях в виде скупых царапин, изображающих лосей, кабанов, туров. (23)Нынешняя техника даёт возможность увидеть зверей и птиц в естественных красках и обстановке. (24)Мы видим эпизоды их жизни, и в душе появляется тёплое чувство. (25)Они где-тоесть, эти звери, они ещё бегают, рычат, прячутся или проявляют, как и мы, люди, любопытство…
(26)Желая испытать это тёплое чувство, на городских этажах мы держим кошек, собак, попугаев, белок, рыбок в аквариуме. (27)Врачи говорят, что поглаживание кошки или кормление синицы с ладони целительны для человеческой психики. (28)Заяц, встреченный в парке, исправил моё настроение. (29)А сколько случаев, когда человека с жизнью связывает только ниточка общения с собакой, с обыкновенными воробьями или воронами!
(30)Бывшая работница нашей редакции время от времени по телефону докладывает мне о жизни ворон во дворе, о том, что они любят есть, как безошибочно узнают её в массе людей.
(31)А старушка у нас во дворе каждое утро носит воробьям крошки. (32)И я вижу радость на лице женщины, наблюдающей, как суетливые птички подбирают рассыпанный корм. (33)Иногда мне кажется: не прилетят воробьи к её выходу из подъезда, и старушка умрёт от обрыва последней ниточки, соединяющей её с жизнью. (34)Как-то мы разговорились с ней, и она призналась, что ни разу не видела в жизни, как пролетают и кричат журавли. (35)Я рассказал ей, как журавли весною танцуют, разбившись на пары, и кричат так, что голоса их сливаются в один торжествующий звук любви. (36)Старушка слушала внимательно и, прощаясь, сказала три слова: «Какой вы счастливый…» (37)Яснополянский мудрец говорил то же самое в дневниках: «Счастье – это быть с природой, видеть её, говорить с ней». (По В.М. Пескову*)
* Василий Михайлович Песков (1930–2013) – писатель, журналист, фотокорреспондент, путешественник.
Ваш ответ
Tuesday the 19th. Все права защищены
Условия перепечатки материалов сайта | По вопросам сотрудничества и размещения рекламы: kapkani-ege@ya.ru