Здравствуйте! Будьте добры, подскажите, пожалуйста, какая в этом тексте может быть проблема. Я думаю между человеческой пассивностью, проблемой отсутствия внутреннего стержня человека, проблемой человеческого достоинства. Но никак не получается прийти к одной проблеме. Прошу, помогите!
(l)B дни зимних вьюг, когда вся земля, всё на земле - дома, деревья – тряслось, выло, плакало, скука вливалась в мастерскую волною, тяжкой, как свинец, давила людей. умерщвляя в них всё живое.
(2)Трезвый, Капендюхин неутомимо издевался над Ситановым, высмеивая его страсть к стихам и его несчастный роман, безуспешно возбуждая ревность. (3)Ситанов слушал издёвки казака молча, безобидно, а иногда даже сам смеялся вместе с Капендюхиным.
(4)Спали они рядом и по ночам долго шёпотом беседовали о чём-то.
(5)Эти беседы не давали мне покоя: хотелось знать, о чём могут
по-дружески говорить люди, так непохожие один на другого. (6)Но, когда я подходил к ним, казак ворчал:
- Тебе чего надо?
(7)А Ситанов точно не видел меня.
(8)Но однажды они позвали меня, и казак спросил:
- Максимыч, ежели бы ты был богат, что бы сделал?
- (9)Книг купил бы.
- (10)A ещё?
- (11)He знаю.
- (12)Эх, - с досадой отвернулся от меня Капендюхин, а Ситанов спокойно сказал:
- Видишь - никто не знает, ни старый, ни малый! (13)Я тебе говорю: и
богатство само по себе - ни к чему! (l4)Всё требует какого-нибудь
приложения ...
(15)Я спросил:
- О чём вы говорите?
- (16)Спать неохота, вот и говорим, - ответил казак.
(17)Позднее, прислушавшись к их беседам, я узнал, что они говорят по
ночам о том же, о чём люди любят говорить и днём: о Боге, правде, счастье,
о глупости и хитрости женщин, о жадности богатых и о том, что вся жизнь
запутанна, непонятнa.
(18)Я всегда слушал эти разговоры с жадностью, они меня волновали,
мне нравилось, что почти все люди говорят одинаково: жизнь плоха, надо жить лучше! (19)Ho я видел, что желание жить лучше ни к чему не
обязывает, ничего не изменяет в жизни мастерской, в отношениях мастеров
друг к другу. (20)Все эти речи, освещая предо мною жизнь, открывали за нею
какую-то унылую пустоту, и в этой пустоте, точно соринки в воде пруда при
ветре, бестолково и раздражённо плавают люди, те самые, которые говорят,
что такая толкотня бессмысленна и обижает их.
(21) Рассуждая много и охотно, всегда кого-нибудь судили, каялись,
хвастались и, возбуждая злые ссоры из-за пустяков, крепко обижали друг
друга. (22)Пытались догадаться о том, что будет с ними после смерти, а у
порога мастерской, где стоял ушат для помоев, прогнила половица, из-под
пола в эту сырую, гнилую, мокрую дыру несло холодом, запахом прокисшей
земли, от этого мерзли ноги; мы с Павлом затыкали эту дыру сеном и
тряпками. (23)Часто говорили о том, что надо переменить половицу, а дыра
становилась всё шире, во дни вьюг из неё садило, как из трубы, люди
простужались, кашляли. (24)Жестяной вертун форточки отвратительно
визжал, его похабно ругали, а когда я его смазал маслом, Жихарёв,
при слушавшись, сказал:
- Не визжит форточка, и - стало скушней ...
(25)Приходя из бани, ложились в пыльные и грязные постели - грязь и
скверные запахи вообще никого не возмущали. (26)Было множество дрянных
мелочей, которые мешали жить, их можно было легко извести, но никто не
делал этого.
(27)Часто говорили:
- Никто людей не жалеет, ни Бог, ни сами себя ...
(28)Но когда мы, я и Павел, вымыли изъеденного грязью и насекомыми,
умирающего Давидова, нас подняли на смех, снимали с себя рубахи,
предлагая нам обыскать их, называли банщиками и вообще издевались так,
как будто мы сделали что-то позорное и очень смешное.
(По М. Горькому)