Исходный текст
(1)Недавно я побывал в Троице-Сергиевой лавре. (2)Я бродил по многочисленным комнатам музея, без воодушевления смотрел на бесконечные короны, да ризы, да всякие украшения одежды, и на их хозяев, тут же вправленных в рамки. (З)Музей этот очень богат, и, может, оттого нас запустили группой, заперли дверь огромным железным засовом и снаружи поставили милиционера.

(4)Так ходил я между златом с одной стороны да серебром — с другой, не зная, куда отворачиваться от неестественного блеска, которого, может быть, хватило бы для игры и перелива целому озеру Селигеру.

(5)И тут наткнулся я на оригинальную запись, вывешенную на стене. (6)Это была опись 1641 года об оружии, установленном на крепостной стене монастыря. (7)Там писалось: «На красной башне против святых ворот пищаль полуторная, медная. (8)Другая пищаль на колёсах, пушкарь у той пищали Первушка Фёдоров».

(9)И словно бы всё ожило тотчас, мне даже послышалось, как зашелестела парча, сброшенная с благородных плеч, и покатилась, звякнув, золотая пуговица, и вельможи в рамках покосились в окно — на месте ли сторожа, на посту ли пушкари, а то не приведи господи... (10)А Первушка Фёдоров вот он, сидит у полуторной пищали, что на колёсах, и поглядывает с крепостной стены спокойным оком. (11)Глаза у Первушки большие, глубокие, с синевой, руки крупные, в узлах, потому как прежде дома рубил и печки клал. (12)А рубаха самая что ни на есть домотканая, отбелённая на первых снегах, никто не сохранит эту рубаху и не положит под стекло.

(13)Я тогда счастливо переживал радость, что время обхитрило всё это — нержавеющее и вечное и донесло до меня живой, странно волнующий образ русского пушкаря. (14)Такое настроение я пронёс через все комнаты музея, пока вежливый милиционер дважды не пересчитал нас и не открыл засова.

(15)— Ах ты, Первушка Фёдоров, — приговаривал я про себя.

(16)— Ах ты, дорогой предок мой, Первушка! (17)Я не знаю и сейчас, верно, твоего лица. (18)На старых деревянных иконах, где на передний план, почти на рамы властно взгромоздились угрюмые князья с жестокими самодержавными лицами и их любимые кони, я только предположительно нахожу тебя, мой дорогой предок. (19)3а объёмными плечами князя, где скорой рукой мальчика-подмастерья выписаны сто шлемов подряд или просто жёлтой охрой серпы волос, ты и стоишь там, предок Первушка Фёдоров. (20)И ранее, и тогда, и много раз потом будет твориться эта несправедливая картина, и будут русский народ выводить общим фоном за плечами единого человека-иконы с жестокими неподвижными чертами. (21)И много раз я буду тебя угадывать, пушкарь Первушка Фёдоров, только потому, что ты не покинул свою пищаль ни в 1641 году, ни триста лет потом. (22)В 1941!

(23)А пока ты есть, Первушка Фёдоров, на земле, будет жить земля русская, будут стоять на крепостной стене меткие пушкари и будет земля наша цела заботами тех пушкарей.

(А. Приставкин*)

* Анатолий Игнатьевич Приставкин (1931—2008) — русский писатель, общественный деятель. Долгие годы судьба и творчество писателя были связаны с Сибирью. В эти годы пишет документальные повести «Мои современники», «Костры в тайге», «Ангара-река» и др.

Широкую известность Анатолию Приставкину принесла повесть «Ночевала тучка золотая...» (1987), поднимающая важные нравственные проблемы — война, детство, жестокость мира и людей. Повесть получила мировое признание — была переведена на более чем 30 языков.

Сочинение

Кто является подлинным героем нашей истории? Именно эту проблему, проблему исторической памяти, ставит автор текста – русский писатель Анатолий Игнатьевич Приставкин.

Размышляя над поставленным вопросом, публицист повествует о своём посещении Троице-Сергиевой лавры, где среди множества экспонатов, имеющих отношение к князьям и полководцам, нашелся единственный документ, упоминающий только об одном солдате – пушкаре Первушке Фёдорове. Писатель приводит и свои рассуждения, касающиеся роли солдата в любой войне, доказывая, что эта роль не менее важна, чем роль правителя.

А так же Анатолий Игнатьевич Приставкин убеждён в том, что «и ранее, и тогда, и много раз потом будет твориться эта несправедливая картина, и будут русский народ выводить общим фоном за плечами единого человека-иконы». Публицист утверждает, что много раз будет угадывать, пушкаря Первушку Фёдорова, только потому, что он не покинул свою пищаль ни в 1641 году, ни в 1941.
Таким образом, авторская позиция заключена в обращении к пушкарю: «а пока ты есть, Первушка Фёдоров, на земле, будет жить земля русская, будут стоять на крепостной стене меткие пушкари и будет земля наша цела заботами тех пушкарей».

Я частично согласна с мнением автора, так как считаю, что каждого человека, участвовавшего в войне физически невозможно помнить: их же и в самом деле сотни тысяч! И то, что история не донесла до нас все их имена, вполне объяснимо этим обстоятельством. Но это вовсе не значит, что она не донесла до нас память об их героизме. Большинство из нас задумывается о том, что у истоков Великой Победы стояли вот такие Первушки Фёдоровы, которым нет числа.

К поставленному вопросу обращались многие писатели. Например, Виктор Астафьев в произведении «Пастух и пастушка» затрагивал проблему исторической памяти. В романе повествуется о судьбе одного из скромных героев войны. Борис Костяев ничем не отличается от множества молодых людей, чью судьбу изломала война, людей, которые подарили нам мирное небо над головой. Сколько было таких боевых офицеров, погибших на войне? Тысячи? Десятки тысяч? Может ли каждый из нас помнить все их имена? Астафьев написал свое произведение, чтобы мы помнили пусть не каждого из них, но помнили о них всех, чтобы у нас появилось личное отношение к Борису, а через него – и к этим тысячам офицеров, отдавших жизнь во имя победы.

Похожую проблему рассматривал и Константин Михайлович Симонов в стихотворении "Не забывайте о солдатах ". Советский прозаик в произведении призывает всех помнить о великом подвиге солдат и утверждает, что это самопожертвование навсегда останется в сердцах потомков.

Таким образом, проблема исторической памяти очень актуальна в наше время и будет актуальна всегда. Мне кажется, если каждый из нас будет помнить о своих родных, то это и будет лучшая память обо всех героях, обо всех, кто жил до нас.