Зощенко Михаил "Обезьяний язык"

МИХАИЛ  ЗОЩЕНКО
ОБЕЗЬЯНИЙ  ЯЗЫК

        Трудный этот русский язык, дорогие граждане! Беда, какой трудный.
        Главная причина в том, что иностранных слов в нём до чёрта. Ну, взять французскую речь. Всё хорошо и понятно. Кескёсе, мерси, комси — всё, обратите ваше внимание, чисто французские, натуральные, понятные слова.
        А нуте-ка, сунься теперь с русской фразой — беда. Вся речь пересыпана словами с иностранным, туманным значением.
        От этого затрудняется речь, нарушается дыхание и треплются нервы.
        Я вот на днях слышал разговор. На собрании было. Соседи мои разговорились.
        Очень умный и интеллигентный разговор был, но я, человек без высшего образования, понимал ихний разговор с трудом и хлопал ушами.
        Началось дело с пустяков.
        Мой сосед, не старый ещё мужчина, с бородой, наклонился к своему соседу слева и вежливо спросил:
        — А что, товарищ, это заседание пленарное будет али как?
        — Пленарное,— небрежно ответил сосед.
        — Ишь ты,— удивился первый,— то-то я и гляжу, что такое? Как будто оно и пленарное.
        — Да уж будьте покойны,— строго ответил второй.— Сегодня сильно пленарное и кворум такой подобрался — только держись.
        — Да ну? — спросил сосед.— Неужели и кворум подобрался?
        — Ей-богу,— сказал второй.
        — И что же он, кворум-то этот?
        — Да ничего,— ответил сосед, несколько растерявшись.— Подобрался, и всё тут.
        — Скажи на милость,— с огорчением покачал головой первый сосед.— С чего бы это он, а?
        Второй сосед развёл руками и строго посмотрел на собеседника, потом добавил с мягкой улыбкой:
        — Вот вы, товарищ, небось, не одобряете эти пленарные заседания... А мне как-то они ближе. Всё как-то, знаете ли, выходит в них минимально по существу дня... Хотя я, прямо скажу, последнее время отношусь довольно перманентно к этим собраниям. Так, знаете ли, индустрия из пустого в порожнее.
        — Не всегда это,— возразил первый.— Если, конечно, посмотреть с точки зрения. Вступить, так сказать, на точку зрения и оттеда, с точки зрения, то да — индустрия конкретно.
        — Конкретно фактически,— строго поправил второй.
        — Пожалуй,— согласился собеседник.— Это я тоже допущаю. Конкретно фактически. Хотя как когда...
        — Всегда,— коротко отрезал второй.— Всегда, уважаемый товарищ. Особенно, если после речей подсекция заварится минимально. Дискуссии и крику тогда не оберёшься...
        На трибуну взошёл человек и махнул рукой. Всё смолкло. Только соседи мои, несколько разгорячённые спором, не сразу замолчали. Первый сосед никак не мог помириться с тем, что подсекция заваривается минимально. Ему казалось, что подсекция заваривается несколько иначе.
        На соседей моих зашикали. Соседи пожали плечами и смолкли. Потом первый сосед снова наклонился ко второму и тихо спросил:
        — Это кто ж там такой вышедши?
        — Это? Да это президиум вышедши. Очень острый мужчина. И оратор первейший. Завсегда остро говорит по существу дня.
        Оратор простёр руку вперёд и начал речь.
        И когда он произносил надменные слова с иностранным, туманным значением, соседи мои сурово кивали головами. Причём второй сосед строго поглядывал на первого, желая показать, что он всё же был прав в только что законченном споре.
        Трудно, товарищи, говорить по-русски!

        1925