Курамшина Ирина «Единственно верное решение»

«Аппетит приходит во время еды»

Дверь предательски громко хлопнула. Возможно, причиной тому был сквозняк, но до слуха Валерия Сергеевича донеся недовольный крик тёщи.
«Теперь долго не успокоится. Всё, села на любимого конька, понеслась…» – он шумно вздохнул и нажал кнопку лифта.
Валерий Сергеевич не то, чтобы не любил мать своей жены. За долгие годы совместного проживания в одной квартире, регулярно сталкиваясь в пространстве, ограниченном квадратными метрами, он к тёще привык, как привыкают к любому неодушевленному предмету. Софья Яковлевна напоминала зятю тапочки – старые, поношенные, но родные, которые носить уже невозможно, а выкинуть жалко. Как тапочки, десятки раз штопаные-перештопаные, клееные-переклееные, так и тёщино лицо было одним сплошным косметическим швом. Кожа от многократных операций давно истончилась, превратившись в прозрачно-розовый пергамент, а постоянные диеты сморщили её так, что не помогали даже килограммы косметики. Софья Яковлевна изводила на себя уйму времени, регулярно бегала на какие-то тайные процедуры, и мечтала вновь выйти замуж. Однако процесс омоложения лишь ускорял старение.
«Карга старая! Сморчок перезрелый! Да как она смеет меня учить? Мужа своего запилила до преждевременной смерти, теперь за меня решила взяться? Не выйдет! Я живым не дамся». – Валерий Сергеевич вышел из подъезда и остановился в нерешительности. Целей у него никаких не было. Хотелось в одиночестве покопаться в собственной душе, переставляя с чашки на чашку гирьки на несправедливых жизненных весах - да просто сбежать из квартиры, где третью неделю царило уныние, изредка разбавляемое истериками Софьи Яковлевны.
«Хоть присмирела немного, стала тише. Уже не орет, как бывало «Гений с дырой в кармане». С Игорьком стала много времени проводить – из больницы практически не вылезает. Раньше-то, до болезни внука, о нем и не вспоминала, только о себе пеклась. Да и Тоню теперь меньше дёргает. Бедная моя Тонька: я – ещё тот подарок, а теперь – с Игорьком беда… – С воспоминанием о жене и сыне лоб Валерия Сергеевича превратился в проселочную дорогу с глубокими бороздами. – И почему именно с нашим сыном? Рос вполне здоровым ребенком, ну, если только капельку, совсем чуть-чуть отставал в развитии от сверстников. Кто мог предположить, что у него разовьется опухоль, да еще разрастется до таких размеров… Четверть мозга… Боже! Боже! Спаси моего сына. – Страх возможной смерти ребенка преследовал теперь всюду, избавиться от него было невозможно. – Ничего плохого не случится. Игорек поправится. Господи, ну, откуда взялась эта опухоль? Почему раньше не проявила себя, когда была небольшой, когда было больше шансов и надежд?"
Припадок у Игоря случился, когда дома они были только вдвоём. Ни супруги, ни тёщи… Тот день не стереть из памяти. Валерий Сергеевич постоянно возвращается к печальным событиям: вот сын зашёл на кухню, что-то спросил и вдруг неожиданно начал медленно падать на кафельный пол – казалось, что он затеял какую-то шутливую игру. А потом левая нога Игорька подвернулась, совершенно неестественно, почти параллельно туловищу, которое выгнулось напряженной дугой, обнажив тоненькую детскую шею. Хорошо, что сработал подсознательный рефлекс, заставивший Валерия Сергеевича схватить нож и разжать сыну, словно сцементированные, зубы. Врачи «Неотложки» потом хвалили расторопность родителя. А до их приезда, до прихода Тони и Софьи Яковлевны, отец ползал вокруг сына, завывая от своей беспомощности, боясь покинуть ребенка даже на секунду. Как только Игорёк немного расслабился, Валерий Сергеевич волоком, очень аккуратно перетащил его из кухни в комнату на ковер, укрыл пледом, позвонил в «Скорую», жене, тёще...
«Сочувствую, но, похоже, вам нужно искать хорошего нейрохирурга, – сказал на прощанье доктор «Неотложки». – Лекарство, которое я ввел, будет действовать почти всю ночь, мальчик должен выспаться. Запас прочности в организме у пацана имеется. Не дайте растерять его».
Затем была ночь у постели сына с жалящим роем безответных вопросов, и слёзы супруги, разом постаревшей на пару десятков лет. Они оба так и не легли спать, а утром повезли Игоря на томографию. Результаты обследования повергли в шок даже врача, который все же терпеливо разъяснил родителям природу затемнения на снимках и подсказал, куда следует обращаться в первую очередь.

Валерий Сергеевич добрёл до парка, побродил немного среди деревьев, ожесточённо пиная изредка попадающиеся среди травы пивные банки, затем нашёл на одной из аллей свободную, отливающую глянцем скамейку, на которой и примостился, утонув в тягостных раздумьях.

– Вы, надеюсь, понимаете, что, если бы уважаемый господин Штульман не замолвил за вас словечко, вряд ли вы попали бы к нам, а тем более в штат. У нас авторы в очередь стоят, и, заметьте, – годами! Присаживайтесь. Обсудим дальнейшие перспективы взаимного сотрудничества.
Главный редактор престижного журнала своего отношения к новому сотруднику не скрывал. Открыто насмехаясь над Валерием Сергеевичем, он преследовал одну цель – вывести того из терпения и заставить принять предлагаемые условия, а то, что примет – ушлый в таких делах руководитель не сомневался.
– Итак. – Шеф пытливо посмотрел на подчиненного. – О публикации творений, написанных вами ранее, сейчас не может быть и речи. – Он предостерегающе поднял руку, не давая возмущению Валерия Сергеевича выплеснуться наружу: – Тише, тише. Я же не говорю, что мы вас не будем печатать совсем. Я знаю ваши силы и возможности, прочитал и оценил несколько рукописей, которые вы еще несколько лет тому назад прислали в издательство. Не буду кривить душой, мне понравилось то, что вы пишете и как пишете. Мало того, я считаю, что вы талантливы… Да, да, да. Не удивляйтесь. Никаких противоречий в моих словах нет.
Валерий Сергеевич недоуменно смотрел на своего начальника.
– Увы, дорогой мой гений, – уже без иронии и совсем по-домашнему пояснил главный редактор, – нашему читателю нужна другая литература! Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

«Коммерция, рынок, ходовой товар, любимый обывателем креатив, оборот, чистая прибыль… И это применимо к литературе? Боже мой… Это же чушь. Самый настоящий бред. – Валерий Сергеевич вспоминал разговор с главным редактором журнала, в котором начал трудиться совсем недавно по протекции влиятельного родственника. Беседа состоялась прошлым вечером в самом конце рабочего дня. Этого разговора он ожидал с нетерпением, предполагая обсудить с руководством план своей дальнейшей работы. – С таким отношением к читателю они окончательно развалят российскую литературу. Нет! Чудовищно было с его стороны предлагать мне эту сделку. Нелепо, абсурдно, даже пошло и… и… так вовремя… Уууууууу… Ведь нам сейчас негде найти деньги на операцию. А, предложение шефа выгодно. Но тогда все пойдет прахом, в один день, в первый же день публикации… Сынок, Тоня, поймите же меня…»

– Никогда! – Коротко ответил Валерий Сергеевич на предложение шефа.
– Экий вы торопыга. Что вам стоит написать серию душещипательных рассказов? Вам! Вы же пишите на редкость быстро – мне это известно. А может быть, роман, детектив? Четверть журнала отдана под пользующийся невероятным спросом раздел! Немало. Роман с продолжением… А? Кстати, это повысит и спрос на нашу продукцию. Вон, у телевизионщиков: «мыльные оперы» – самые рейтинговые передачи.
Валерий Сергеевич зло хмыкнул, с трудом унимая дрожь в руках и готовый сорваться на оскорбления голос.
– Ах, вы не нуждаетесь в средствах? – ехидно добавил издатель.
– Представьте себе – не нуж… – Валерий Сергеич осёкся, вспомнив семейные проблемы, однако с достоинством закончил фразу, – не нужда меня сюда привела, а желание работать.
–Можно подумать, я вам предлагаю ковыряние в носу, а не работу. Решайте, это взаимовыгодное сотрудничество: признание, успех, узнаваемость толпой, куча всяких благ. Серия примерно из 20-30 рассказов, и вы – богатый человек! В год уложитесь – я уверен. Уж после этого, а возможно и раньше, мы поговорим о вашем сокровенном и дорогом. На раздумья даю сроку два дня.

Напротив Валерия Сергеевича на такой же веселой полосатой скамейке сидела молодая мамаша. Рядом стояла коляска, которую женщина мерно покачивала ногой. В руках у женщины Валерий Сергеевич разглядел журнал в характерной яркой обложке, которым та была поглощена, забыв про тающее мороженое, положенное рядом на скамейке.
«Вот, такие у меня и будут читатели. Девочки-женщины, подростки, домохозяйки да пенсионеры. Мне предлагают писать «халтуру», меня заставляют растоптать себя, поступиться принципами. Ну, соглашусь. И что? Несколько лет взлета, а потом падение. На-всег-да. Нет! И еще раз нет – я не могу принять это гнусное предложение. Наступив на горло собственной гордыне, я причиню себе боль. Тоня меня понимает, она знает, что такое боль… Устала она с Игорьком. Больше двух недель разрывается между больницей и домом. А как сообщили о том, что операция неизбежна, совсем сдала моя Антошка. Все плачет и плачет… Молча плачет. Шансов совсем мало. Врачи сказали, что всего тридцать-сорок процентов. Но ведь есть. Значит надо цепляться за эту возможность, пусть такой дорогой ценой. Всё деньги, деньги… Куда без них? Они – зло. А будет ли гуманным добро, сотворенное из зла?.. Чёрт! Почему именно сейчас мне выпало это жуткое искушение? Ведь нужны деньги. Не то слово, как нужны. А моя жизнь? Сколько усилий приложено по укреплению репутации… А нужна она сейчас? Эх…» – Он полез в карман за сигаретами, но оказалось, что пачка пуста.
Ближайшая палатка была недалеко, рядом с пивным ларьком, около которого группами, преимущественно по трое, стояли местные завсегдатаи парка. Курить хотелось нестерпимо, но мешала брезгливость: в одной компании у ларька мелькало существо неопределенного пола – грязное, неопрятное, с огромным разноцветным синяком на пол-лица, взлохмаченное, бесформенное и мрачное. Валерий Сергеевич сидел, не в силах отвести взгляда от хохочущих мужчин у ларька.
«Это какая-то другая, нереальная жизнь, жизнь, в которой есть место дурацкому смеху над плоскими шутками, незатейливым развлечениям и удовольствиям. Жизнь, в которой можно вот так запросто получить в глаз и быть при этом вполне довольным и веселым, говорить ни о чем, считая это «ничто» самым интересным и важным. А у меня? У меня тоже ничего… Мой профессионализм раздавили фирменным каблуком, скоро он никому не будет нужен… Как и я сам. Или нужен? Наверно, нужен – Тоне, сыну…»
Контраст между радующей глаз красотой ухоженного парка и отталкивающей убогостью существа все больше раздражал Валерия Сергеевича, он не выносил надругательства над прекрасным. Курить расхотелось.
Тут он почувствовал чей-то взгляд. Девушка с коляской напротив молчаливо спрашивала, указывая глазами на смятую в руках Валерия Сергеевича пачку: «Нужны сигареты?». Он просто кивнул. Она достала из кармашка коляски пачку тоненьких дамских сигарет и протянула ему. Пришлось вставать, делать реверансы, глупо улыбаться в знак благодарности…
После «Явы», которую Валерий Сергеевич курил уже не один десяток лет, эта сигарета показалось насмешкой над курильщиком.
«А тёща вроде такие же курит, – мысли, как ни странно, сегодня все время сбивались на мать жены. – Как она подскочила-то с дивана от радости?! Чуть столик журнальный не опрокинула. Яблоко сморщенное. – Он боязливо посмотрел в сторону молодой мамаши, как будто она могла прочитать его мысли. Но женщина была увлечена чтением. – Вот, тёща как раз такую «литературу» и читает… Как же гадко она визжала, когда сообщил, что от предложения откажусь. – Валерий Сергеевич привычно наморщил лоб и до хруста в суставах вывернул переплетенные пальцы рук. – Еще бы! Наверно, сразу губы раскатала, как услышала о предполагаемых гонорарах… А с другой стороны Софу тоже можно понять. Были бы деньги – мы бы все проблемы решили, в том числе, и её. Если вспомнить, сколько лет мы впятером жили на их с тестем две зарплаты, стыдно становится. Тоша не работала, пока с Игорьком сидела дома, у меня вечно не ладилось с работой, перебивался редкими приработками. Надо отдать должное, всё-таки тесть был мировой мужик… Ни разу не высказался, молча тянул лямку. Тонька в него. Мамаша её хоть и склочная дамочка, но ведь умеет зарабатывать не только на свою, но и на нашу жизнь. В отличие от меня. А то, что сморчком стала – так и мы виноваты в какой-то мере. Она ведь живой человек, и тоже имеет право на счастье. Но так орать! На меня! Вот это, извините, дорогая Софья Яковлевна – не позволю. Сама бы и писала «чернуху», благо опыт жизненный позволяет вспомнить кучу историй. Что-что, а опыт у вас богатый…»
И вдруг мыслепоток совершил какой-то странный рывок, перепрыгнув через несуществующую пропасть между прошлым и будущим, выбросив на передний план совершенное неожиданное, но готовое решение. Всё сказанное накануне «главным» приобрело совсем другой оттенок. И одновременно с этим решением он осознал, что важнее сына сейчас нет ничего. Абсолютно ничего. Даже репутация. Хотя… И ее можно сохранить при желании. Два мотора: сердце и головной мозг заработали с утроенной скоростью.
«Интересная мысль… Компромисс! Вот оно – единственно верное решение, когда будут довольны все!».
Владимир Сергеевич так неожиданно и резко поднялся со скамейки, что женщина напротив непроизвольно съежилась, прикрывшись журналом. Писатель улыбнулся, успокаивая её, и внимательно глянул на раскрытую страницу журнала:
– Так, так… Значит, молодых мамочек интересует процесс охмурения банкиров? – Задумчиво произнес он вслух и уверенной походкой зашагал к дому.
«А ведь сто раз был прав Шолохов, когда написал «Вы только начните по приказу тех, кто думает за вас, а там... А там – аппетит приходит во время еды!».

Софья Яковлевна была не просто шокирована состоявшимся разговором с перевозбужденным зятем, который ворвался в квартиру, словно цунами. Она была «убита наповал», и тут же дала свое согласие на затеваемую авантюру. А через минуту уже звонила дочери и внуку в больницу. По-детски радуясь, тёща восклицала:
– Свершилось! Наконец-то! Можно смело одалживать нужную на операцию сумму. Деньги будут! Мы сумеем выкрутиться. Внучку операцию сделаем. Слышишь, Тонька, всё будут хорошо! Игорёк здоровее всех нас станет. А летом поедем на море всей семьёй. Дачу перестроим. Мебель новую купим. Круговую подтяжку сделаем в приличной клинике…
На последнюю реплику тёщи Валерий Сергеевич не удержался и съязвил:
– Кому что, а лично мне – «ботэкс» в борозду.
Впервые за несколько недель Валерий Сергеевич рассмеялся.

Оставалось только узнать мнение главного редактора.
– Я в принципе и не против, – шеф к встречному предложению Валерия Сергеевича отнесся легко. – Нечто подобное и ожидал от вас услышать. – Он сделал паузу, а потом неожиданно, как-то по-домашнему, очень участливо (куда только делось равнодушие двухдневной давности?) продолжил. – Я же не варвар. Все понимаю. Штульман рассказал про ваши семейные проблемы. Так что, под своим именем вы будете писать или под тёщиным – читателю без разницы. Мне ваш гений нужен, а остальное ровным счетом не имеет никакого значения. Кстати, у Софьи Яковлевны (я правильно запомнил имя, отчество нового автора?) прекрасная фамилия, под стать тому, что вы с ней задумали писать. Ну, удачи новому творческому союзу, в частности, и нашему журналу – в целом! – И уже вдогонку, когда дверь за Валерием Сергеевичем должна была вот-вот захлопнуться, шеф бросил: – Я в вас нисколько не сомневался!