Лёвшин Игорь "Полет"

Брызги от волны, разрубленной форштевнем «Деликаты», до верхней палубы не долетали. Но водяная пыль мочила страницы. Корабль шел ходко, резал волны наискось, и гигантские противовесы в трюме не до конца компенсировали качку. Покачивало легко, не до тошноты. Как раз чтобы ощутить себя путешественником, а не жильцом комфортной двенадцатиэтажки, каким-то чудом скользящей по поверхности Атлантического океана со скоростью двадцать узлов.

Алекс и Карл встречались на верхней палубе, не сговариваясь. Разговоры были странноватые. Оба немолодые и крупные, появлялись в массивных наушниках — как подростки. И разговаривали больше о музыке.

В восемнадцатом Алекс уже стал, мягко говоря, состоятельным. Отчасти и медиаперсоной, его лицо иногда узнавали. Интервью он не любил, но положение обязывало. Круиз на «Деликате» недешев, бедняков тут не было, но уровня Алекса было человека два-три от силы, и Алекса они не интересовали. В основном же океан пересекали семьи среднего класса. Карл не обладал и тысячной частью состояния Алекса, но это вряд ли было заметно постороннему. Одеты примерно одинаково, держатся похоже: равнодушны и вежливы.

Алекс и Карл лежат в топчанах на верхней, двенадцатой палубе. Холодно. Ветер. Закат разгорается. На них куртки, ноги укутаны пледами. Рядом с Карлом стакан бакарди с колой, сбоку от топчана Алекса кружка с остывшим грогом. Рядом раскрытая книга страницами вниз, обложка влажная. Алекс пятый раз перечитывает Nocturnes Кадзуо Ишигуро. Это рассказы о музыке, вернее, о музыкантах. Один из героев любит джазовые стандарты 40-х и 50-х. Но не как сырье для импровизаций, он любит их в оригинальном исполнении. Алекс тоже. Такую музыку он и слушает. Ему нравятся оркестровки тех времен, со скрипкой в бэкграунде, грубоватые, но не брутальные голоса, сдержанные эмоции. От Unforgettable в исполнении Ната Кинга Коула он готов заплакать. Не плачет все же. Карлу понятны его пристрастия, но он предпочитает довоенный аутентичный блюз. Сон Хаус — один из его кумиров, например.

Под мелодии 50-х Алекс думает о сыне. Он часто вспоминает его последние месяцы.

— Я ценю твою свободу. Иначе бы мы не были здесь. Но свобода одних кончается там, где…

— Папа…

— Погоди, я не собираюсь начинать по сотому кругу старую песню. Мы договорились. Все. Скажи мне просто как… Не как отцу, а как…

— Папа. У меня нет подружки, с которой я хотел бы познакомить любимого папу. Я не состою в подростковой банде, это слишком романтично. Я пуст. У тебя пустой сын. Просто прими это. И хэв фан — уже залезая своими ступнями сорок шестого размера в кроссовки, больше похожие на бутсы.

Карл сдвигает наушник и жестом привлекает внимание. Алекс поворачивается, плед падает на полированные планки палубы. Они перекидываются почти случайными фразами, вновь возвращаются к созерцанию закатного атлантического неба и к своей музыке. Через несколько минут обмен репликами возобновляется. Иногда стартуя с места, где разговор оборвался, иногда с темы другой абсолютно